chitay-knigi.com » Историческая проза » Дети черного озера - Кэти Мари Бьюкенен

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 72
Перейти на страницу:
вымазал их в грязи.

Как же я ненавижу Охотника! С каким удовольствием я лишила бы его отвара из корня одуванчиков, благодаря которому его не в меру румяное лицо не лопается от крови. Он знает, какую опасность для меня несет Лис. Не может не знать. Он знает, какая беда случится, если ярость Лиса выльется на моего отца, и тем не менее стоит у нашего порога, угрожая этой самой яростью! Может, он настолько жаждет вернуть былое положение, что готов на все, лишь бы навредить отцу?

Отец смотрит на прогалину, глубоко и ровно дышит. Он обучил меня этому приему, когда я была еще маленькой. Тогда на прогалину, хрюкая и роя землю, забрел вепрь, и я до смерти перепугалась. «Я знаю, как справиться со страхом», — сказал отец.

Я подскакиваю на лежаке: видение — море крови — вернулось. Такое знакомое «здесь и сейчас». Сердце отчаянно колотится в груди. По рукам и ногам разливается усталость, горло пересохло — видимо, я только что билась и кричала.

В видении берег этого жуткого моря кишел друидами в белых одеждах; одни жрецы были согбенные, изувеченные старостью, другие воздевали руки и обращали лица к небесам, выкрикивая заклинания. Между друидами сновали одетые в черное женщины, завывая, размахивая головнями, припадая к краю платья своих повелителей. На побережье люди в сверкающей броне извергались из плоскодонных судов и, укрывшись за стеной из щитов, слаженным маршем продвигались в глубь острова. Друиды со слезящимися глазами, стеная, даже не пытались задержать сталь, вонзающуюся им в грудь. Безбородые ученики бросали отчаянные взгляды на своих наставников, ожидая сигнала к сопротивлению, но его не было. Прислужницы разбегались, вопя и рыдая, когда их сбивали с ног и опрокидывали на спину, чтобы они успели пережить ужас от занесенного над ними кинжала. Хлестала кровь, заливала плоские камни, впитывалась в плотно утоптанный песок, собиралась в ручьи, устремляющиеся к морю.

Я чувствую, как матушка покачивает меня, гладит по волосам, приговаривает: «Очнись, доченька. Очнись». Отец сидит рядом на корточках, положив руку на мою искалеченную ногу, укрытую шерстяным одеялом; в другой руке у него лучина. Я зажимаю рог ладонями, потом говорю;

— Теперь люди со щитами были в лодках. Друиды ждали на берегу, они подняли руки к небу и молились богам. Они не сопротивлялись. Их всех порубили. Всех до единого.

Родители оборачиваются ко входу в мою спальную нишу, и я обнаруживаю, что мы не одни: Плотник, Пастух и Дубильщик прикасаются к губам, тянутся к тростнику под ногами. Охотник стоит, скрестив руки на груди. Лис отходит от мастеров в полумрак, освещаемый теплым сиянием лучины. Мой ночной кошмар отвлек людей от вечерней рацеи у нашего очага.

— Сколько их? — спрашивает Лис.

Теперь, полностью проснувшись, я колеблюсь. Стоит ли подтверждать перед всеми этими людьми слухи о своем пророческом даре?

Пока вспахивались и засевались поля, ни Долька, ни другие ни словом не обмолвились о змеиных костях или поверженных сородичах, и я решила, что известие о ложном предсказании не вышло за пределы Долькиной семьи. Но после того как поля вовсю зазеленели, я узнала от Вторуши, что ошибалась.

Когда он подошел, я сидела на скамейке у двери хижины, луща горох. Он уселся рядом со мной и сказал:

— Твой отец однажды потерял всех родных из-за того, что друид подбил их на поход. И все же он вместе со всеми поднимает кружку, когда Лис выкрикивает свои любимые призывы: «Праведная месть!», «Свобода!» или «Римляне слишком уж распустили руки!». Я, знаешь ли, наблюдал за ним, за твоим отцом, и он не выказывает рвения больше положенного. Он, конечно, может сидеть по левую руку от Лиса и ковать для него кинжалы, но восстания не поддерживает. Это точно.

Я зажмуриваюсь, прислоняюсь затылком к глинобитной стене.

— Послушай, — продолжает Вторуша так ласково, что я знаю: он не собирается огорчать меня. — Лис уже обвинял в трусости любого, кто не хочет присоединиться к его восстанию. И потом, он пообещает наказать всякого, кто останется возделывать пшеницу, которая всем нам нужна, чтобы выжить. Твой отец — наша самая большая надежда.

Я раскрываю глаза, выпрямляюсь:

— Но что он может сделать?

— Постарайся вразумить Лиса. — Он поворачивается на скамье, смотрит мне в лицо: — Это правда, что я слышал? Ты предвидишь поражение?

И тут слова начинают хлестать из меня, как ручей из высокой расщелины: переполенная долина, стена из щитов, ломящиеся вперед люди в сверкающих доспехах, насмешливый рот Лиса и прищуренные, исполненные ярости глаза.

— Вот почему Лапушку принесли в жертву: я сказала ему то, чего он не хотел слышать.

Вторуша встает, прохаживается вдоль скамьи, возвращается.

— Он одержимый, этот Лис, — говорит он, снова плюхаясь рядом со мной. — Он не умеет рассуждать разумно. И не способен представить, что кто-то может быть не согласен с ним. — Вторуша кладет руку мне на колени: — Если кто спросит про то предсказание, говори, что все придумала.

Расскажи мне, говорит Лис, присаживаясь на корточки у моего лежака.

— Море сделалось красным.

— Море?

— Море вокруг Священного острова[11]. Откуда-то я знаю.

— Опиши лодки.

Видения посещают меня давно, и я привыкла думать, что их насылает благожелательная рука: в них мне открываются места, где лежат красивые камешки; лощина, где вскоре можно будет собирать сморчки. И разве я плохо распорядилась видением сарая Везуна и его набитых товарами складов? Но, возможно, это слабый довод, если отцу постоянно приходится выгребать римские колышки из корыта с водой и прятать их между очагом и стеной. Теперь мне кажется, что видения направляет не только добрая, но и злая рука.

Я вспоминаю Лапушку на каменном алтаре, ее застывшие желтые глаза, навсегда потускневшие, потому что я описала предвидение, которое не устраивало друида.

— Лодки сплетены из ивы, — отвечаю я, вспоминая единственный виденный мною коракл[12]. Она вмещает одного человека и построена из гнутых ивовых прутьев, покрытых шкурами и промазанных дегтем для водостойкости. — Вроде тех, которые привязаны здесь, у гати.

Лис замахивается, словно собираясь дать оплеуху завравшейся девчонке, но отец перехватывает бледное запястье друида.

Матушка прячет лицо в ладонях.

— Говори правду, Хромуша, — велит она, и отец кивает.

Я откашливаюсь, начинаю снова:

— Корабли сделаны из досок. Днища плоские.

Рука Лиса обмякает, и отец разжимает хватку.

— Такие корабли римляне используют на мелководье, — говорит Лис. Затем его голос наливается силой: — Мы позволили римлянам ступить на наш остров. Мы богатеем, кормя и привечая тех, кто порабощает нас, кто желает искоренить наших законодателей, наших хранителей истории,

1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 72
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности