— Александра, — жалобно проскулила она. — Добрый вечер…

— Добрый, — он явно наслаждался, видя ее замешательство.Точь-в-точь как десятиклассник, которого на дискотеке пригласили сразу тридевушки.

Филипп пододвинул ей кресло, и все вежливо сели, как насветском рауте.

— А вы же… во Франции, — выпалила Александра, тыча рукой втелевизор. — Или нет?

— Нет, — сказал Филипп. — Он в России. Кофе хочешь, Алекс?

— Я сегодня вернулся, — охотно объяснил гость. — Как разчтобы встретиться с вашим мужем. А делегация прилетит завтра.

Господи, спаси и помилуй! Он прилетел из Франции раньше,чтобы встретиться с Филиппом?!

— Пей! — приказал Филипп, подавая ей чашку. — Я туда коньякуналил. Ты будешь? — спросил он у гостя, и от этого непринужденного «ты»Александра чуть не облилась кофе.

— Коньяк буду, — деловито ответил гость. — Кофе нет. Он уменя сейчас из ушей пойдет.

Филипп плеснул темную, вкусно пахнущую жидкость в двабокала. Они глотнули и с задумчивыми лицами положили в рот по дольке лимона.

— Привык тут с вами, — кивнув на лимон, сказал Филипп, какбы сокрушаясь. — У нас лимоном не закусывают.

«Я просто сошла с ума, — пронеслось в голове Александры. —Шла из бани и по дороге чокнулась. Или сплю. Не могу же я в самом деле питьконьяк в каком-то санатории с самим…»

— Вы журналистка? — спросил гость. — Филипп говорил, что вына телевидении работаете?

— Я пытаюсь, — сказала Александра и поставила чашку, котораявздрагивала у нее в руке. — У меня не всегда получается, но я пытаюсь… А вы…давно знакомы… с Филиппом?

Они переглянулись, и гость ответил:

— Лет десять. Или даже больше. А что?

Смутившись, она затрясла головой:

— Нет-нет, ничего. Просто я не знала о таких… знакомствахмоего мужа…

— А-а… — протянул гость. Вид у него стал задумчивый. Онснова быстро взглянул на Филиппа.

Александра в их переглядываниях ничего не поняла, и чувствонеловкости усилилось.

— Так вы журналистка? — настаивал гость, и ей пришлосьобъяснить:

— Я работала в «Новостях»… до недавнего времени… А сейчас я…— почему-то ей не хотелось говорить ему, что она без работы, — а сейчас яперехожу в другую программу.

— Телевидение — это хорошо. Как-никак, четвертая власть,правда?

— Конечно! — с готовностью согласилась Александра. — Вас,например, журналисты о-очень любят.

— Боюсь, что я их не очень люблю.

Голос не утратил любезной заинтересованности, но сказано этобыло так, что Александра поняла — тему прессы лучше не развивать. Некотороевремя все сидели молча.

— Наверное, я мешаю вам разговаривать? — дошло наконец доАлександры. — Я уйду сейчас…

Она сделала попытку встать, но Филипп удержал ее.

— Мы уже все обсудили, не дергайся.

Гость одним глотком допил коньяк и поднялся.

— Спасибо, ребята! — сказал он душевно и протянул рукуФилиппу. — Я жду твоего звонка, как договорились.

Александре он тоже пожал руку.

— Я очень рад, что у Филиппа такая чудная жена. — Он говорилтак естественно, что Александра поверила ему, забыв на миг, что он политик искладно врать — его профессия. — Я рад, что вы теперь совершенно здоровы ипрекрасно выглядите. Когда я видел вас в последний раз, вы выглядели намногохуже, а ваш муж… вообще никуда не годился. Хорошо, что все обошлось.

— А когда мы виделись в последний раз? — удивленно взглянулана него Александра. Он засмеялся:

— Мы не виделись. Я вас видел. Вы лежали на диване ивыглядели совсем не так хорошо, как сейчас.

— Павлик! — поморщившись, сказал Филипп. — Ты вроде ехатьсобирался…

— До свидания! — окончательно попрощался Павлик. — Еслибудут проблемы — звоните, У Филиппа все мои координаты.

Он шагнул в коридор, громилы подобострастно протрусиливперед, распахнули перед ним дверь, и все вышли.

Александра обошла вокруг стола, зачем-то понюхала пустуюрюмку из-под коньяка и тихонько опустилась в кресло — у нее вдруг кончилисьсилы.

Под окнами заурчали машины, колеса отчетливо прошуршали,расплескивая мерзлую воду. Хлопнула дверь, вернулся Филипп.

— Эй! — позвал он.

Александра не отозвалась, продолжая смотреть телевизор.Филипп стоял в проеме двери, держась руками за косяки.

— Ты что, действительно сильно испугалась?

Александра добавила громкость. Он пожал плечами —ненавистный французский жест, могущий означать что угодно.

— Кофе сварить?

— Ой, да делай что хочешь, — устало отозвалась она. — Мненадоело твое вранье. Зачем ты все время врешь? Чтобы я не проникла в твоистрашные тайны? Зачем ты тогда со мной живешь? Зачем я тебе?

— Ты — моя жена, — сказал он, моментально раздражаясь. Оназнала говорить с ним в таком тоне нельзя. Через пару минут он выйдет из себя ивообще перестанет разговаривать. Ну и пусть. Она так перетрусила, стоя втемноте перед домом и приготовившись расстаться с жизнью, а потом этот гость сконьяком и в джинсах — как удар дубиной по голове, и непонятный разговор, имногозначительные взгляды… В данный исторический момент ей все равно, обозлитсяФилипп или нет.

— Я телевизор хочу посмотреть, — буркнула она. — А ты пейсвой кофе…

— Как угодно, — сказал он почему-то по-английски, собралчашки и ушел в кухню. Полилась вода, звякнуло блюдце, он что-то запел, фальшивокак всегда, и ушел в ванную.

Александра старательно смотрела фильм из серии «Наше новоекино». Показывали возвышенную страсть наркомана и проститутки. Весь фильм оникололись и трахались в каких-то ночлежках, потом их за что-то били, потом оникого-то били, и в конце концов действительность разбила-таки их чистую любовьвдребезги.

Убогий фильм был вязкий, как ночной кошмар, но зато он немешал думать.

— Я пошел спать, — из-за двери сообщил Филипп.

— Валяй! — отозвалась Александра. Тонкость мужскоговосприятия порой поражала ее до глубины души. Он оставил ее чуть ли не вслезах, растерянную, наедине с тяжкими думами и, ничего не объясняя, ушел спать— разбирайся как знаешь, твое дело.