Он закурил. Оба некоторое время молчали, и никто из них несказал «Прощай». Хайди поднялась и вышла из номера, не оглядываясь и зная – чтобы ни было сказано, будет бессмысленно.

Больше она никогда не видела этого человека, нопреждевременной осенью своей жизни на несколько часов перестала быть вернойженой, хозяйкой дома, любящей матерью, образцовой служащей, преданной спутницейжизни – и превратилась просто в женщину.

Еще несколько дней после этого муж то и дело удивлялся, чтоона сама на себя непохожа – то непривычно весела, то странно задумчива: он немог толком объяснить, что его удивляет. Но прошла неделя, и все стало каквсегда.

«Как жалко, что я не рассказала свою историю этойбразильской девочке, – думала Хайди сейчас. – А впрочем, она бы всеравно ничего не поняла, потому что продолжает жить в мире, где еще существуетверность, а клятвы в любви даются навечно».

Запись в дневнике Марии:

Не знаю, что он подумал в тот вечер, когда открыл дверь иувидел, что я стою на пороге с двумя чемоданами.

– Не пугайся, – поспешила я успокоить ею. – Яне жить к тебе приехала. Давай поужинаем.

Он молча помог мне войти, внес мои вещи, а потом, не сказавдаже «Как я рад тебя видеть!», или «Вот не ждали, не гадали», или еще что-то вэтом роде, сгреб меня в охапку и начал целовать, дотрагиваясь до моего тела тами тут, обхватил ладонями мои груди, запустил руку под трусики – словно ждалэтого момента бесконечно долго и боялся, что он не наступит никогда.

Не дав мне и слова сказать, он торопливо сорвал с меняодежду, повалил на пол, и вот так, прямо здесь, в холле, безо всякихприличествующих случаю церемоний и околичностей, на холодном ветру, задувавшемиз-под двери, мы в первый, раз занялись любовью. Я подумала было – неостановить ли его, не переместиться ли в какое-нибудь более удобное место, несказать ли, что у нас есть время, чтобы исследовать бескрайний мир нашейчувственности, но ничего не предприняла, ибо хотела, чтобы он овладел мной какможно скорее, ибо этот мужчина никогда не принадлежал мне и никогда большепринадлежать не будет. Потому я могла любить его со всей своей энергией и –пусть хоть на одну ночь – получить то, чего у меня не было раньше и, вероятно,не будет впредь.

Уложив меня на пол, он резко внедрился в мое тело, обойдясьбез предварительных ласк, так что я оказалась не вполне готова принять его, ноиспытываемая мною легкая боль была мне приятна, поскольку он должен был понять,что я принадлежу ему и что он не должен спрашивать разрешения. Я была там недля того, чтобы чему-то учить его или чтобы показать, насколько я чувственнейдругих женщин, а всего лишь чтобы сказать ему «добро пожаловать!», показать,что он желанен мне, что и я долго ждала этой минуты, что меня радуетнеистовство его напора и полнейшее пренебрежение теми правилами поведения,которые установились между нами, что теперь мы стали просто самцом и самкой,ведомыми одним лишь инстинктом. Позиция была самая что ни на есть банальная: ялежала на спине, разведя бедра, Ральф был сверху. Я смотрела на него, не желаяимитировать наслаждение, издавать какие-то стоны, вообще не желая ничего – лишьбы наглядеться, покрепче запомнить каждое мгновение и видеть его склоненноенадо мной лицо, чувствовать, как вцепляются мне в волосы его пальцы, как егорот не то целует, не то кусает. Да, никаких утонченных ласк, никакойпредварительной игры: он проник в мою плоть, я – в его душу.

Он то замедлял, то наращивал темп, иногда останавливался ивзглядывал на меня, но не спрашивал, хорошо ли мне, потому что знал: в этот мигнаши души могут общаться только так. Движения его становились стремительнее, язнала, что одиннадцать минут вот-вот истекут, и хотела, чтобы они продолжалисьвечно, потому что так прекрасно – Боже милосердный, как прекрасно! –дарить ему обладание, не требуя взамен ничего. Глаза мои были широко раскрыты,и, когда их застилала пелена, я чувствовала, что мы уносимся в иное измерение,где я становлюсь Великой Матерью, самой Вселенной, любимой женщиной, священнойпроституткой, отправляющей древнее таинство, о котором он однажды рассказалмне, сидя у камина с бокалом вина. Когда его руки крепче стиснули мои плечи, японяла – приближается оргазм. Движения стали неистовыми, и вот он закричал – незастонал, не глухо замычал, закусив губу, а закричал, зарычал, взвыл дикимзверем. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что соседи услышат,вызовут полицию – но это не имело никакого значения, и я испытала огромноенаслаждение, ибо именно так повелось от начала времен, и когда первый мужчина,встретив первую женщину, впервые предался с ней любви, они тоже кричали.

Его тело обмякло, навалилось на меня всей своей тяжестью, ине знаю, как долго лежали мы, не размыкая объятий, а я гладила его голову – какв тот день, когда мы с завязанными глазами ласкали друг друга в номереотеля, – и чувствовала, что бешеный стук его сердца утихает, а пальбы,едва прикасаясь, скользят по моим рукам, заставляя каждый волосок на моем телестать дыбом.

Он, вероятно, понял, что мне тяжело, перекатился на бок,потом лег на спину рядом со мной, и мы уставились в потолок, где горела люстрас тремя рожками.

– Добрый вечер, – произнесла я.

Он притянул меня к себе еще ближе, так что моя головаоказалась у него на груди, и лишь спустя несколько минут ответил «Добрыйвечер».

– Соседи, наверно, все слышали, – продолжала я, неочень понимая, что будет дальше, потому что говорить сейчас «Я люблю тебя» неимело ни малейшего смысла: он и так это знал, а я и подавно.

– От двери сквозит, – ответил он, хоть и мог бысказать: «Как это чудесно». – Пойдем на кухню.

Мы поднялись, и только теперь я заметила, что он даже неуспел раздеться и оставался в том же виде, в каком открыл мне дверь, если несчитать, конечно, изрядного беспорядка в туалете. Я набросила на голые плечисвой пиджачок. Мы прошли на кухню, он сварил кофе, выкурил подряд две сигареты,а я – одну. Присели к столу. «Спасибо», сказал он глазами, «И я тебеблагодарна», взглядом ответила я. Таков был наш безмолвный диалог.

Наконец, он отважился спросить, почему я с чемоданами.

– Завтра в полдень улетаю в Бразилию.

Женщина всегда знает, когда мужчина нужен ей и важен. А наделеныли этим даром мужчины? Или же мне придется сказать: «Я люблю тебя», «Я не хочуразлучаться с тобой», «Попроси меня остаться»?

– Не надо, – да, он понял, что имеет право сказатьмне это.

– Надо. Я дала обет.