Хотя нет, не с того началось, наговариваю я. Изначально именно ему обиду учинили. Первыми в Муром, как наместники отца, прибыли его сыновья, Михаил и Федор. Говорят разное, но в городе началась смута между местными и пришлыми, между христианами и… теми, кого они язычниками называют, хотя одной с ними крови. Мыслю, что восстание было из-за того, что власть мирно поделить не смогли. Тогда-то один из княжичей, Михаил, был убит, а Ярославу пришлось брать город с оружием в руках. Потом были еще раздоры, и даже на жизнь самого князя покушались, но в итоге Святославич взял вверх, а людишек во многом числе на реке Оке крестил. Те же, кто власти его или веры не принял, уходить стали, у нас многие осели, мурома так целыми селениями переходила на наш берег…

С тех времен и Андяс к нам прибился. А Ярославу такой победы оказалось мало, и он ушедших от него тоже захотел заставить во Христа поверить — начал и в наши земли захаживать. Хотя говорил, что это они против него козни строят. Тут уж пришлось дать ему укорот: талантом воинским он никогда не блистал, поэтому побили его — и с тех пор он к нам не суется… Как тебе мой рассказ, Иван? Встанешь против Ярослава? Ты ведь христианин?

— Среди моей рати на твоей земле лишь я один крест ношу, но никого силой в свою веру не гоню. А насчет христианства я тебе так скажу… Много хорошего и доброго оно несет в народ, как и почти любая другая вера. «Возлюби ближнего своего, не убий, не укради»… Церкви стоят на радость всем, красота и благость там такая, что на душе сразу спокойно и уютно становится… Только вот пользуются нашей верой, как и любой другой, власть имущие. А для чего? Чтобы людишек у них подчиненных было много, податей в казну больше собиралось, и никто против них самих слова сказать не мог. Ведь церковь та же что говорит? Власть князя — от Бога! Не смейте ему перечить! Да и иной священник столько под себя подгребет, что пузо его перед ним нести приходится… А монастыри? Им зачем земли отписывают с христианами, работающими там? Чтобы это пузо набивать?

Я к чему все говорю… Не надо путать веру и людей, которые ее несут. А среди них и святые иной раз встречаются. Те священники, которые людям покой и свет в душу несут, которые голодного накормят и пригреют, а безотцовщину воспитают и грамоте научат, — я таким в ноги готов поклониться. Только редкость они среди нас, и вряд ли будет когда по-другому… Да и не только от веры доброта зависит, наверное. Разве без церкви мы не можем помогать страждущим? Вот и вы, думаю, теми же заповедями живете. Может, люди ваши даже чуть чище, потому что в лесу обитают, с природой, с богами ее напрямую общаясь… Так что, если дело ваше будет честное, то придем, не сомневайся. Однако речь не об этом, сразу такие дела не делаются, доверие надо заслужить, а на это уйдут годы. Речь пока о малом. Видел ли товар наш?

— Ха… Мокша все уши прожужжал, пока не притащил к ушкую вашему и не показал цветы дивные на котлах и горшках, что он лично лепил. Не поверил я ему вначале, лишь когда своим руками железо пощупал, то убедился, что ничуть он не приукрашивает. Гладкий, без шва единого сей товар и красоты неописуемой. С руками оторвут его, если цену заламывать не станете.

— Значит, основное дело он сделал — показал. Мне остается лишь добавить, что железная посуда эта, за малым исключением, предназначена в подарок для вашего князя и твоего рода. Как довесок к предложению нашему, а оно вот какое… Железо на болотах у нас с примесями, грязное. Много труда нам приходится прикладывать, чтобы его достать и как-то очистить. А у вас… я точно об этом знаю, есть залежи руды, которая не только чистая, но и богатая! Хороший уклад из нее выходит! Кабы разрешил инязор добывать нам ее в ваших землях, то часть вам отдавать стали бы. А коли людишками поможете, то и их бы обучили, как железо лить да посуду такую делать. Всю прибыль делить будем честно, а выход с этого очень большой получиться может.

— Хм… не слышал я про такие места. Как все, по болотам добываем, где-то лучше руда, где-то хуже. А залежи, тобой упомянутые, тут рядом?

— Не обессудь, не скажу пока. Но на всю землю вашу не заримся — может, в три, может, в пять дневных переходов клочок нужен. Вряд ли больше…

— По лесу глухому переходов? Хм… И все? Нет более никаких условий у тебя?

— Разве что охранять места эти совместно, дабы другим хитроумным мастеровым секреты наши не достались или тати нас не разграбили.

— То разбойники и лиходеи, а не тати, в мошну на торгу залезающие… Лучше скажи, вот ты с полоняниками разговаривал, хм… и не только. Что поведали они тебе?

— Да почти ничего… Главарей побили, а остальные мало что знали. Однако точно выяснил, что весточка к ним пришла из Мурома после того, как там узнали, что мы ветлужцы. Если коротко, то подозреваю, что купец, которого мы побили и на чьем ушкуе теперь ходим, имел дело именно с этими разбойными людишками. Потому и взять нас хотели — то ли для мести, то ли чтобы вызнать про нашу стычку с новгородцем поподробнее. Неведомо мне это, да и как опознали нас… тоже непонятно. То ли ушкуй приметный, то ли весть с Ветлуги сюда дошла. Зато могу рассказать, для чего желали новгородские купцы привлечь местных лихоимцев, если Мокша еще не доложил.

— Сказывай, не было у нас с ним разговора об этом.

— Живой товар решили они в Булгар продавать, похищать девок молодых окрест и отправлять в полуденные страны.

— А зачем это разбойным людишкам надобно было? Коли захотели, то сами, без новгородцев сие дело осилили бы, — брови Овтая опять поползли вверх. — Зачем делиться прибылью с ними? А вот насчет пропаж ничего не скажу… Иной раз исчезнет какая баба, пойдя по грибы или ягоды, да разве такого раньше не случалось? Зверь лесной утащит — и следов не сыщешь! Места здесь настолько глухие да болотистые, что не всякий охотник потом пропажу сумеет отыскать. Но поспрашиваю я. И народец наш, и разбойничков этих еще раз.

— Те, кто остался, вряд ли что-то путное ответят: порубали мы людишек, кто знал про промысел этот. И тут порубали, и на Ветлуге, а в Новгород хода нам нет. А почему они именно с новгородцами связались… не знаю. Может, это просто распри между князьями да купцами, одни другим насолить хотят, раздор да разбой под боком устраивая. А может, невольники на полудне кому-нибудь понадобились в больших количествах. Присмотрись, авось первый об этом узнаешь.

Овтай на минуту нахохлился, пытаясь осмыслить полученную информацию и вглядываясь по примеру других в пламя костра. Остальные вои, сидевшие у огня, не смели прерывать установившегося молчания и в безмолвии продолжали передавать по кругу и осушать безмерную братину, стараясь не привлекать к ней внимания разговорившегося начальства.

— Я донесу до инязора твое предложение, однако обещать ничего не могу, — прервал свою задумчивость эрзянский воевода. — Да и не только он в наших землях все решает. Взять тех же булгар. Они в наших краях силу великую имеют и такой жирный кусок железа мимо своего рта пронести не дадут. Однако главное слово должны сказать старейшины родов, которые на той земле сидят, что ты попросишь. Коли руда твоя где-то окрест лежит, то я могу слово за тебя замолвить, однако… Доверие может наступить лишь тогда, когда родство по крови имеется. Вот ваш князь…