На самом деле я не хочу переступать порог ванной, потому что меня сразу одолеют воспоминания. Мы с Пашей никогда не ходили в душ по очереди, только вместе.

— Нам обоим нужно хорошо подумать о том, что произошло, Арина.

— Ага.

— Давай не будем спешить.

— Ага.

— Это все слишком серьезно.

— Ага.

— Поговорим о том, что делать дальше, когда будем готовы.

— Ага.

Пашу не смущает, что я, словно попугай, повторяю одно и то же слово. Натянув джемпер, он безразлично выходит из комнаты, оставляя меня одну. Как только за Севастьяновым закрывается дверь, я не выдерживаю и горько всхлипываю. Чувствую себя использованной и униженной, как девушка по вызову. Для полноты картины не хватает только пары стодолларовых купюр, небрежно брошенных на тумбочку возле кровати.

«Ну а на что ты рассчитывала, наивная дура? — обращаюсь сама к себе. — Что он снова признается тебе в любви и сделает предложение?».

Вытерев с щёк слезы и подправив макияж, спускаюсь обратно на празднование дня рождения. Паша как ни в чем не бывало с кем-то разговаривает и смеется. Как будто наша близость совсем ничего для него не значила. Не знаю, замечает ли мое появление. Наверное, нет. Даже глазом не ведет в мою сторону.

— Арина, ты куда пропала? — подходит мама.

— Разговаривала по телефону.

— Уже поздно, надо возвращаться домой.

— Да, поехали, — охотно соглашаюсь. Нет желания находиться рядом с Пашей и быть для него невидимкой.

Попрощавшись с Мариной и ее мужем, ухожу в машину. Паше решаю не говорить о своем отъезде. Может, сам заметит, а может, и нет. Всю дорогу до дома родители без перерыва болтают, что действует на нервы. Только оказавшись в своей комнате и упав без сил на кровать, даю волю чувствам.

Мне плохо и больно. Меня ломает, наизнанку выворачивает. Кожа до сих пор помнит прикосновения и поцелуи Паши. Мне кажется, я пропиталась его запахом. Опускаю на лицо волосы и вдыхаю свой клубничный шампунь вперемешку с терпким мужским ароматом Паши. Свернувшись калачиком, тихо плачу в подушку. Ты так мне нужен, Паша…

Глава 42. Отрава

Проходит один день, второй, третий. Паша не вызывает меня на разговор, сама я тоже не проявляю инициативу. На работе мы видимся на совещаниях. Там Паша безразлично мажет по мне взглядом, не выделяя среди других сотрудников. Его равнодушие убивает меня. Я томлюсь в неизвестности и недосказанности. Без преувеличения моя жизнь зависит только от Паши. Кажется, я умру, если он меня отвергнет.

Больше я не сомневаюсь в своих чувствах. Я люблю Пашу.

Эта любовь всегда была со мной, но имела разные формы. В детстве я любила Пашу как друга, потом как своего парня, а после расставания просто как человека, который подарил мне счастливую юность. С Пашей не было дикой страсти и бешенных эмоций. С Пашей было тихое счастье, уверенность в завтрашнем дне и возможность понимать друг друга без слов. С Пашей было, о чем помолчать.

Это наивысшая степень любви и доверия — когда не нужны слова. И именно это у меня было с Пашей.

Рома появился в моей жизни яркой вспышкой. Он ослепил собой все, что у меня имелось. С Ромой тоже была любовь, но другая. Взрывная, сносящая все на своем пути. Была дикая сумасшедшая страсть, было безумие, сумасшествие. Я не жалею о семи годах с Ромой. Они нужны были, чтобы я поняла и осознала свою истинную любовь. Только жаль, что такой ценой.

Через неделю равнодушного молчания Паша наконец-то вызывает меня к себе. По дороге в его кабинет я успеваю накрутить себя настолько, что, когда захожу, чуть ли не падаю в обморок. По телу проступила испарина, ноги задеревенели. Каждый шаг даётся с мучительной тяжестью.

— Вызывали, Павел Александрович? — спрашиваю, открыв дверь.

— Да, заходи.

Мне остался последний рывок. Дойти от прохода до стула возле его стола. Это сложно, учитывая, что к деревянным ногам добавилась ватная голова. Когда я наконец-то плюхаюсь на место, из груди вырывается тяжёлый вздох. Он не остается незамеченным, но Паша и глазом не ведет.

— У меня не получится принять участие в телешоу, — произносит сухим тоном, а мне кажется, что я не так расслышала.

— Что?

— Говорю, не смогу принять участие в телешоу, — повторяет чуть громче. — В это время я встречаюсь с министром строительства. Я давно добивался встречи с ним, не могу пропустить. Так что надо отказать телепередаче.

Он вызвал меня, чтобы поговорить о работе? Не о нас?

— Х-хорошо, я свяжусь с продюсерами программы.

— Вопросы журнала я посмотрел, можно дать им интервью, только пока не знаю, когда. Слишком плотный график на ближайшие две недели.

— Они готовы ждать.

— Тогда хорошо. Будь на связи с моим секретарем, как только появится окно в расписании, поставь туда интервью.

— Будет сделано.

Возникает тишина, прерываемая только моим тяжелым дыханием и барабанящими по окну каплями дождя. Паша переводит взгляд с моего лица на бумаги на столе. Но не читает их. Просто смотрит немигающими глазами.

— Это все, Павел Александрович?

— Нет, не все, — произносит совсем другим тоном. Мягче.

Паша снова смотрит на меня, и от его взора душу пробирает. Я понимаю: вот он этот момент. Моя судьба решится сейчас.

— Что касается нас с тобой, Арина… — на секунду замолкает, чтобы набрать в грудь побольше воздуха. — Думаю, это не очень хорошая идея.

Чувствую, как от лица отливает кровь, в ушах начинает звенеть. Я слегка пошатываюсь на стуле. Хватаюсь крепко за подлокотник, чтобы не потерять равновесие.

— Отомстил мне? — еле слышно выдыхаю горькую догадку.

— Нет, я тебе не мстил. Ты же хорошо меня знаешь, я не мстительный человек.

Все, я больше не хочу терпеть это унижение. Сейчас он скажет, что я хорошая девушка и обязательно кого-нибудь встречу.

— Я тебя поняла, — тихо бормочу под нос. —