– Мозги? – мрачно подхватила я, утыкаясь в чашку.

Чай был, кстати, отвратительный, как в большинстве подобных мест – самый дешёвый пакетик, заваренный в слишком большом для него чайнике. Этикетка размокла так, что опознать название не смог бы даже самый великий детектив, но, кажется, эта бурда по задумке создателя должна была пахнуть земляникой.

«Болят контуры, по которым сила циркулирует внутри тебя, – не поддался на провокацию Йен. – Их называют меридианами, каналами, сосудами духовной крови, и у обычных людей они практически не развиты. А в чашке у тебя, кстати, "Бон-Бон с лесными ягодами", если я правильно прочитал».

– Бон-Бон так Бон-Бон, – согласилась я без споров и спустила капюшон на глаза.

Спать хотелось неимоверно. Мы договорились на десять минут отдыха, чтобы потом со свежими силами двигать к вокзалу – но где их взять, эти силы… И в тот момент, когда веки у меня, кажется, слиплись намертво, а чай из наклонённой кружки стал ме-едленно капать на джинсы, вдруг Салли заметила внизу подозрительное движение.

Кто-то шёл по террасам вверх, повторяя мой недавний маршрут.

Сон как рукой сняло.

Из кафе мы уходили через чёрный ход, мимо кухни – специально, чтоб затормозить преследователей, потому что в одиночку там проскользнуть легче, чем большой толпой. Потом я дворами, едва не попав один раз в тупик, спустилась на несколько террас и попетляла по торговой улице, прошла через церковь и даже каким-то чудом просочилась в музей, обогнув здоровенную очередь. Салли сказала, что погоня немного отстала, но сбросить хвост окончательно так и не удалось. Значит, садиться на экспресс было рискованно – чародеям бы не составило труда отследить меня и загнать в угол, ведь не стану же я спрыгивать из вагона на скорости в двести километров в час…

«Каверна, – предложил Йен. – Если найдём безопасную, я могу попытаться её открыть. Пересидим там какое-то время».

– А как же чары? Моё неподходящее для них тело не отбросит копыта? – сквозь зубы поинтересовалась я, рассекая по щиколотку в ручье, к счастью, просто холодном, а не ледяном.

«Солнце моё, разве бы я сделал что-то способное тебе сильно навредить?»

– Ключевое слово «сильно».

«Поверь, сильнее, чем милые друзья Крокосмии, тебя здесь не обидит никто».

За полузаброшенным парком начинались трущобы. Когда я протискивалась боком между старыми домами, Йен уломал меня на минуту сделать рокировку и подготовил для преследователей небольшой сюрприз; не знаю, что это было, но вблизи оно выглядело как переплетение прозрачных нитей, нечто вроде паутины. Чары «слабые, но коварные», по его словам, добавили к моему и без того паршивому самочувствию ещё и лёгкую тошноту.

Со стола попутной кафешки я прихватила нож для стейков, а чуть дальше внаглую сняла с пожарного стенда топор.

Салли одобрила.

Подсознательно я ждала, что меня с таким арсеналом задержат гвардейцы, но нет. Людям по большей части нет дела ни до кого, кроме себя. Даже если кого-то и беспокоило, что по оживлённой улице куда-то целеустремлённо идёт женщина с топором под мышкой, они предпочитали не вмешиваться, пока это не касалось их лично. Думаю, если бы меня начали убивать в подворотне, то и тогда мало кто вступился бы…

Когда я сворачивала в очередной переулок, издалека донёсся надрывный крик.

«О, чары сработали, – среагировал Йен мгновенно. – Если тебе повезло, преследователей стало меньше».

– А если нет?

Я поднырнула под стираные простыни, развешанные на верёвках, и нагло срезала дорогу через чей-то лимоновый сад.

«То они станут злее. Кстати, если трюк с речкой их не обманул, значит, они не такие уж простаки, к сожалению».

– Умеешь обрадовать, – пробормотала я.

…Подходящая каверна всё никак не попадалась, точнее сказать, их тут вообще не было – Крокосмия как нарочно выбрал для своей резиденции очень спокойную, стабильную местность без аномалий. Даже потерянные души тут встречались реже, чем около моего дома, и выглядели они куда безобиднее – лёгкие серебристые облачка, почти невидимые в солнечных лучах. И когда я увидела в проходе между домами чудовищную многоглазую тень, то свернула туда без сомнений.

«Урсула, что ты делаешь?» – голосом Йена можно было стрекоз в полёте замораживать.

– Пытаюсь выжить, – прошипела я. Где-то хлопнули ставни, а на улице раздался взрыв смеха, но это было кошмарно далеко; а здесь, в сырой, прохладной тени пахло плесенью и ржавчиной, а звуки доносились словно через подушку. – Взгляни правде в глаза. Мы носимся кругами больше полутора часов, и они едва-едва отстали. Ещё немного, и я просто свалюсь. Вероятность, что мы успеем найти каверну – почти нулевая.

«Предлагаешь сдаться?»

Проход оказался тупиком, но весьма затейливым – он разделялся на два коротеньких отростка, каждый из которых упирался в глухую стену дома, а на развилке торчала огромная, старая, почти выгнившая изнутри липа. С точки зрения обычного человека это была просто грязная подворотня, но я видела больше.

Потерянные души.

Не знаю, что и когда здесь случилось, но химера, в которую они тут слились, ужасала даже меня.

– Предлагаю сражаться всем, что у нас есть, – сквозь зубы ответила я и, преодолевая желание зажмуриться, протянула руку к жуткой массе, чёрной, липкой, испещрённой множеством отверстий-глазков. – Ну же, иди сюда… кис-кис-кис…

Скопление душ колыхнулось из стороны в сторону, точно в сомнении – и хлынуло на меня.

…это было грустно. Невыносимо, чудовищно грустно.

Фрагменты воспоминаний рассыпались, как фигурки из сухого песка – тесный подвал, постель из ящиков, зелёный дёрн в окошке под потолком; высокий грузный мужчина в чёрном фартуке; скотч на запястьях; битое стекло; кровь, много крови; крик; удушье. Но хуже всего было ощущение полнейшей, всеохватывающей безнадёжности, подспудное знание: выбраться не получится, что этот подвал – навсегда, и даже после смерти, да-да, она разрыла пол и видела там кости…

– Хватит, – хрипло выдохнула я, усилием воли отстраняясь от воспоминаний. Отделять свою личность от чужой было больно, всё равно что отдирать пластырь от заживающей раны. – Тс-с. Никакого подвала. Смотри, какое небо…

Я не впускала эту душу в себя, просто касалась её, вдыхала и выдыхала, как обычные люди дышат кислородом. Но моё знание – и видение – каким-то образом передавалось ей.

И успокаивало.

Многоглазое чудовище действительно оказалось похоже на кошку – драную, грязную, агрессивную, но очень истосковавшуюся по ласке. Оно охотно