Лечуха деловито достала простую черную ракушку и, положив ее в руку Кристины, крепко пристегнула ее ремешком, потом сняла со спины ранец, который оказался сложенной вчетверо лежанкой. Маша только диву давалась, наблюдая, как женщина отгибает от лежанки металлические трубки и лепестки из ткани, лежанка быстро обрастала какими-то мешками, поручнями, непонятными предметами.

Ракушка зажужжала, и тело Кристины поднялось над полом, затем плавно опустилось в лежанку. Лежанка тоже поднялась, спустила вниз тонкие металлические ножки с колесиками. Лечуха, не дожидаясь готовности лежанки, торопливо обследовала Кристину – измеряла пульс, температуру, смотрела в глаза. Потом обернулась, увидела Машу и спросила:

– Твоя будущая мама на что-то жаловалась?

– Кристина? – Девочка нервно шмыгнула носом. – У нее с утра были какие-то боли, время от времени. И еще ногу она приволакивала со вчерашнего дня.

– Какие боли? Как часто? Через какое время?

– Не знаю, – призналась Маша. – Но через определенное время они повторялись. Я полдня спала, потом гуляла. Кристина собиралась в больницу лечь, я думала, ее уже нет дома.

– Воды когда отошли?

– Какие… воды… – испугалась девочка.

– У нее платье мокрое. Воды отошли, надо знать точно когда.

– Я не знаю…

– Так… – Лечуха вытащила из своей сумки перчатки. – Ты, девочка, выйди. Я тебя позову. Ну, иди давай!

Маша метнулась вверх по лестнице, на кухню. Прижалась лбом к оконному стеклу, бездумно уставилась на улицу, где уже горели фонари на фоне ярко-синего вечернего неба. Времени прошло, как ей показалось, довольно много.

– Девочка, ты там?

Маша на одеревеневших ногах начала спускаться.

– Будущий братик у тебя сегодня появится, радуйся, – объяснила лечуха. – Но беременную надо срочно доставить в больницу. Роды рановато начались, но, в общем, она готова, и у нее, похоже, все в порядке. Сейчас устроим ее поудобнее и проверим, готов ли ребенок, или мне неоясли распаковывать.

– Но ей же больно!

– Испугалась? Это просто схватки. Если бы твоя будущая мама почаще бывала в больнице, она бы знала, как с ними справляться. Видимо, в последнее время женщина просто перенервничала, отсюда и схватки, и преждевременные роды. Было ей из-за чего нервничать, а? – Лечуха так пристально посмотрела на Машу, словно считала ее виноватой во всем.

– А что теперь будет?

– Сейчас быстренько в больницу полетим… Постой, это что, уже колокол?

По земле загудело, задрожали стекла, зазвенела посуда в буфете.

– Что-то рановато сегодня, – удивилась лечуха. – Мне казалось, у нас есть еще час, как раз бы аккуратненько спустились в пещеры… Ну что поделаешь, будем ждать конца Черного Часа.

– Ой, а если она прямо сейчас родит?

– Прямо сейчас не родит, но нынче ночью или утром – как пить дать, – пообещала лечуха. – Ничего, продержимся, чтобы не рисковать и не растрясти ее на наших рогондовских улицах-лестницах. А если что, придется ей рожать на дому. Ничего страшного, бывало и такое. А уж утречком – в больничку, под наблюдение. Не пугайся, будущая дочка, с твоей мамой все будет в порядке в любом случае, я тридцать лет роды принимаю и точно могу сказать, когда все будет хорошо. Готовься к Черному Часу, а я пока приготовлю нашу мамочку.

Маша побежала на кухню, попросила дверь закрыться и никому не открывать. Потом взяла электрический чайник и три кружки, на всякий случай, чтобы, если кому-то захочется пить, не пришлось идти на кухню в Черный Час. Затем погасила свет и крепко-накрепко заперла люк на засов.

В гостиной горела только одна лампа, на журнальном столике. Кристина лежала с открытыми глазами, глядя на экран, висящий над ее животом. Вид у нее был изможденный и даже безучастный. Лечуха разговаривала по ракушке.

– Экран передает данные о ребенке прямо в больницу, – сообщила дама будущей матери. – Вам уже готовят палату. Ребенок вполне доношенный, крупненький. Может быть, вы ошиблись в сроке? Судя по вашей карте, вы почти не посещали вашу лечуху. Я думаю, мы на всякий случай поместим его в неоясли для транспортировки, а в больнице, скорее всего, вас после осмотра положат вместе. Пока не вижу никаких причин для беспокойства.

– А что такое неоясли? – спросила робко Маша.

– Капсула, где для ребенка есть все необходимое. Она кормит его, убирает за ним отходы, следит за его состоянием, измеряет температуру, давление, убаюкивает. Если бы человеку не нужно было развиваться, учиться есть, общаться с мамочкой, всех бы детей до двух лет следовало бы держать в неояслях. Никаких хлопот, знай только меняй патроны да отслеживай данные, – веселилась лечуха. – Шучу, конечно. Лучше мамы нет ничего, даже неоясли при всех своих удобствах маму не заменят. Но штука действительно хорошая.

– А она дорогая? – отважилась спросить Маша.

– Машенька, – слабо сказала Кристина, – не беспокойся, я уже внесла деньги за роды, еще до отъезда Игореши. У них все должно быть записано. Ты бы лучше поискала мою ракушку по дому.

– Нам сейчас всем можно просто отдыхать, – заявила лечуха. – Девочка пусть идет спать, а мы будем ждать, не повторятся ли…

Кристина вдруг стиснула зубы и замычала, прерывая слова женщины.

– Схватки, – удовлетворенно кивнула лечуха. – Слушай меня, милая. Считай, вместе со мной, вдыхай медленно на счет раз, два, три, четыре, пять, шесть. Теперь держи воздух – раз, два, три, а сейчас медленно выдыхай – раз, два, три, четыре, пять, шесть. Повторим…

Маша поставила чайник и чашки и отправилась на поиски ракушки. Пока бродила по комнатам и коридорам, слышала, как лечуха считает вслух и разговаривает с Кристиной.

– Ну как, легче стало? Совсем не такая ужасная боль. У тебя все в порядке, ты совершенно здоровая, только не в меру нервная мамочка. А станет невтерпеж, дам лекарство. Но не станет, пока ты меня слушаешься. Сейчас полежи, отдохни, а я пока засеку время и найду, во что тебя переодеть. Где у тебя ночнушки?

Маша нашла ракушку в маленькой комнате-кабинете, где Кристина обычно «разговаривала» с мужем. Бодрый голос лечухи вселял в нее уверенность. Когда Маша принесла ракушку, Кристина уже лежала в чистой ночной рубашке в горошек, укрытая простыней. Лицо у нее порозовело, взгляд был сосредоточенным. Лечуха снова болтала по своей ракушке, хихикала. Колокол ударил в третий раз, Черный Час начался.

– Все в порядке, иди спи, – отправила лечуха Машу в спальню.

Измученная событиями дня, девочка моментально уснула, несмотря на то что руки еще немного ныли. Но проспала недолго. Ей снились кошмары – падающий в Великую Сердцевидку Виталис, бьющая в барабан старуха… Андрей накрывает ее руки своими, Аня ехидно усмехается, повторяя на все лады слово «чумная»… и Птицы, много-много Ночных Птиц, которые летали вокруг нее, задевая лицо и волосы широкими крыльями… А под конец голос Смотрителя вдруг отчетливо произнес: