изведи ведьму дивнозёрскую, забери её радость, а я тебя за то молодухой сделаю. Простите дуру грешную, согласилася я. Детки-то мои меня бросили, муж умер, подруженька в дивье царство ушла — а кто бы на её месте не ушёл? Завидно мне стало… тоже помолодеть захотела.

Тайка захлопала глазами:

— Погодите, баб Лип, какой-такой Иваныч?

— Да упырь этот, — старуха вздохнула. — Не любит он тебя, Таюша, ох какой вострый клык точит… и чем ты ему досадила?

— Так вот почему ты чеснок повыкидывала, — ахнула Тайка.

Баба Липа понизила голос до шёпота:

— Не любит-с…

— И где найти этого упыря? — Яромир хрустнул костяшками пальцев.

— А я почём знаю? Наше дело маленькое: он мне прядку волос принёс, на неё наговор и сделала. А больше знать ничего не знаю, ведать не ведаю.

Дивий воин провёл ножом над её головой, будто перерезал невидимые нити, и знахарка шлёпнулась на пол, хватая ртом воздух.

— Отдай.

Та выдвинула кухонный ящичек и бросила в Дивьего воина нитяной куклой с тёмными косичками из Тайкиных волос.

— Да подавись.

Яромир поймал куколку в воздухе, смял и бросил в печь.

— И не вздумай больше докучать нам, старая ведьма. Задумаешь причинить зло — в следующий раз не помилую.

Он говорил тихо, но выглядел при этом так грозно, что Тайка почувствовала, как у неё трясутся поджилки. Или, может, это колдовство стало отпускать?

Сглотнув, она пошатнулась и повисла на Яромире.

— Пойдём скорее. Нечего нам больше здесь делать…

* * *

С тёмного неба крупными хлопьями шёл снег. Тайка едва переставляла заплетающиеся ноги, крепко сжимая руку Яромира. Тот всю дорогу помалкивал и лишь изредка бросал на неё тревожные взгляды.

Наконец Тайка не выдержала:

— Прости, что назвала тебя идиотом. Но я же бабу Липу с детства знала. Кто мог подумать, что она с проклятым упырём свяжется и извести меня захочет?…

— Не извиняйся, — пожал плечами Яромир. — Понимаю, сложно поверить, что родной человек тебя обманывает… Но главное, что всё хорошо закончилось.

Тайка поёжилась.

— Знаешь, я что-то совсем не чувствую радости. Может, чары ещё действуют?

— Не в этом дело. Потерять радость легко, а обратно вернуть её не так-то просто. Вот наберёшься хороших впечатлений, и снова почувствуешь вкус к жизни.

— И где же их взять? — она шмыгнула носом.

Яромир остановился, заглянул ей в глаза и улыбнулся:

— Просто посмотри вокруг.

— На что?

— Какой снегопад красивый…

Тайка задрала голову, и снег вмиг облепил её ресницы. Небо казалось бархатным, а горящие вдоль дороги фонари отливали искрящимся золотом.

— Ага, красиво. Только холодно, — она чихнула.

— Ничего, скоро вернёмся в тепло. А дома ждёт горячий чай и вкусный торт.

— И завтра будет день рождения! — подхватила Тайка, улыбаясь впервые за этот невозможно длинный день.

Она больше не переживала из-за грядущего праздника. Пускай придут не все, зато Пушок с Никифором уж точно не забудут её поздравить. И Марьяна с Сенькой. И, конечно, Яромир — его Тайка особенно была рада видеть, хотя никогда в этом не призналась бы.

Она поймала несколько снежинок на варежку и, улучив момент, сдунула их Яромиру прямо в лицо.

— Ты чего творишь? — возмутился дивий воин, а Тайка рассмеялась.

— Готова поспорить, у вас в Дивьем царстве никто не играет в снежки?

— Во что?

— Я так и думала. Завтра научу, — она отряхнула рукавицы и с улыбкой зашагала по укатанной зимней дороге — вперёд, на поиски радости.

Всё ради Нового года

— Тая, у нас на огороде кто-то лежит! — Пушок ворвался в форточку вместе с морозным воздухом и снежинками. — Ух и страшно!

Тайка сплела руки на груди. Так-так-так, где-то она это уже слышала. Рыжий оболтус, наверное, прикалывается. Напугать хочет — летом они именно так Лихо Одноглазое нашли. Прямо на грядке среди репок. Но зимой-то на огороде нет ничего, кроме снега…

— Не выдумывай, — недоверчиво фыркнула она, но коловерша не унимался:

— Тая, я серьёзно. Там кто-то есть!

— Не «кто-то», а «что-то». Мы с Алёнкой вчера снежную бабу слепили. А тебе, наверное, с перепугу померещилось страшное.

— Видел я вашу бабу. Только это не она. Потому что шевелится. И хнычет. Вот так, тихонечко: и-и-и… — Пушок призывно захлопал крыльями. — Нужно срочно разобраться с этим супостатом!

Тайка издала недовольный звук.

Меньше всего ей сейчас хотелось идти на улицу — за окном уже стемнело, и мороз больно щипал за нос. Но рука уже потянулась за пуховиком: а вдруг там снаружи кто-то попал в беду? Ведьма Дивнозёрья спешит на помощь в любое время суток! Такая уж работа.

— Сковородку возьми или кочергу, — коловерша подпрыгивал от нетерпения. — И обереги от оборотня. И противоупыриную водичку. И меч-кладенец. И…

— Пушок, мы же не на войну собираемся. Чего ты так испугался?

— А зачем оно так страшно стонет?! — Пушок перепрыгнул с умывальника ей на плечо, прижался к щеке тёплым боком.

И они вместе вышли в мрак и холод…

На самом деле, было даже не очень поздно — просто зимой дни стали такими короткими, что казалось, будто ночь пришла раньше времени. Снег скрипел под ногами слишком громко, а на соседском участке ухал филин — тут поневоле сердце в пятки уйдёт! Если Пушок действительно собирался напугать Тайку, у него почти получилось.

Ей пришлось даже остановиться, чтобы перевести дух и напомнить себе: эй, всё в порядке. Ты в родном Дивнозёрье. В твой двор, защищённый заговорами-оберегами, никакое зло проникнуть не сможет. Или?…

Всё-таки Пушку не померещилось: пройдя немного вперёд по садовой дорожке, она тоже услышала тоненький плач. Так плачут котята или щенки — никак не супостаты.

Она прибавила шаг.

— Не беги, — пыхтел на ухо Пушок. — Может, жалостливый скулёж на самом деле — приманка. А подойдём ближе, тут нас и сцапают. Неужто сказок не читала? Это может быть аука. Или кто ещё в лесу ребёнком притворяется и плачет?

— Но мы не в лесу, — возразила Тайка. — К тому же все ауки зимой спят. Можешь не подходить, если боишься.

— И тебя одну отпустить на встречу с недругом? Даже без сковородки? Нет уж, на такое я пойти не могу! Просто… будь осторожнее. Если что, беги.

О, она была предельно осторожна. На цыпочках подкралась к холмику, присыпанному снегом, вытянула шею…

Плач прекратился. Тайка подобрала палку и потыкала в холмик — тишина.

Делать нечего, пришлось разгребать снег.

Увиденное потрясло Тайку до глубины души, и она не смогла сдержать удивлённого возгласа. Пушок заметался, захлопал крыльями, пришлось на него шикнуть:

— Успокойся, малохольный.