на руках маленькую Ленку, не до конца выплаченную ипотеку и множество комплексов, от которых Алла сбегала с волонтерами.

Волонтеры… где еще прятать проблемы, как не в глухих лесах, заброшенных заводах, крохотных городишках? Постоянные многодневные рейды с поисковыми отрядами по всему южному побережью здорово отвлекали. Алла отправлялась не на поиски пропавших людей, а на поиски самой себя – чтобы не сойти с ума, собраться с мыслями и убедиться, что надо продолжать жить, сцепив зубы.

Много лет спустя пропала и Ленка, стряхнув пыль со старой душевной травмы. Алла будто вернулась в прошлое, когда слепо искала старшего брата в лесу, день за днем, много месяцев и лет, променяв, в конце концов, жизнь настоящую на жизнь в прошлом. Хотя что там было менять…

Наверное, сейчас Алла не сопротивлялась бы холоду, так и осталась бы лежать на грязном полу кухни, превращаясь в жалкое подобие Снежной королевы. Но мысль о дочери не давала покоя. Вот бы увидеть ее еще хотя бы раз. Попрощаться как следует. Погладить по волосам, обнять…

Ленка в своем репертуаре: появилась внезапно, а потом снова сбежала. Призрак и морок. Занесла семечко тепла в сознание. Это семечко и не давало замерзнуть окончательно, потому что Ленка сейчас была в этом мире, а не в мире мертвых – тогда и Алле невозможно было оказаться по ту сторону. Снова разлучиться? Немыслимо!

Еще одна мысль медленно провернулась в голове. Алла вспомнила кое о чем, ухватилась за воспоминание и, потянувшись за него, как за волосок, приподнялась на локтях, осмотрела кухню. Между перевернутым табуретом и осколками разбитых тарелок увидела связку ключей, вывалившихся из кармана ее брюк. Подползла – сделать это оказалось не так сложно, силы оставались, – сгребла в кулак и направилась в коридор, к входной двери.

Ноги безвольно волочились. Холод поднимался по позвоночнику, как склизкий червь, пожирающий нервные волокна, оставляющий после себя пустоту онемения.

Алла боялась, что дверь окажется заперта, придется долго возиться с замком, но Капустин не удосужился провернуть ключ снаружи.

На лестничном пролете было удушливо сухо и жарко. С улицы доносилась музыка и подростковый смех: на скамейке у подъезда снова собрались старшеклассники. Лишь бы никто из них не надумал зайти сейчас в подъезд, не бросился бы на помощь и не стал бы вызывать скорую. Ни один врач не справится с тем, что происходит. А вот время будет потеряно.

Она тащила по ступенькам большое и тяжелое тело, чувствуя, что сил становится меньше с каждым лестничным пролетом. Эх, где сейчас мелкая вертлявая Элка, которая поднималась на самый верх за пятнадцать секунд, как ветер, как призрак? Все там же, в счастливом прошлом.

Между третьим и четвертым этажами села отдохнуть, прислонившись спиной к стене. Холод тонкими иглами колол в висках, от него закладывало уши, а изо рта вырывалось едва заметное облачно пара. Левая рука тоже начала неметь, Алла уже не могла двигать большим и указательным пальцами, а ногти почернели и сверху покрылись густым слоем нетающего инея.

Неосознанно засунула пальцы в рот, стала обсасывать их, чувствуя колючий холод. Счищала иней зубами, сплевывала на кафель.

Потом поползла дальше, выше.

Ей повезло, на пути никто не попался. Звуки музыки и смеха остались внизу. На пятом этаже было тихо и даже немного прохладно. Алла замерла у двери в квартиру Выхина, разглядывая старый дерматин и замочную скважину. Показалось, что дверь невероятным образом стала выше и шире, что сквозь трещины в дерматине вываливаются комья снега, а каждый заржавевший декоративный гвоздик торчит острым концом вперед, не давая прикоснуться… Или это просто подкрались галлюцинации. Говорят, незадолго до смерти мозг подбрасывает человеку иллюзии, морок, погружает в выдуманный мир, чтобы было не так страшно умирать.

– Черта с два я вам умру здесь!

Алла кое-как ухватилась за дверную ручку. В ногах что-то хрустнуло, по телу пробежала острая боль. Тяжело было стоять на коленях, тяжело было двигаться. Левая рука вдруг как будто отключилась и безвольно упала вдоль тела. Дрожащей правой с третьей или десятой попытки она вставила ключ в замочную скважину, провернула. Дверь под тяжестью резко открылась внутрь, Алла упала, разбив нос в кровь о пол. Боли не чувствовала – или просто смирилась с тем, что боль сейчас и так во всем теле.

В квартире было холодно, тарахтел кондиционер. Холод этот чудесным образом слился с холодом внутри Аллы и принес облегчение. Ложное или настоящее – не разобрать. Такое случается, когда кажется, что все стало хорошо, а на самом деле судьба лишь отсрочила приговор, дала передышку на пару мгновений, чтобы потом опустить топор на замерзшую шею.

Несколько секунд Алла лежала без движения, думая, что не хочет больше никогда подниматься. Стало хорошо и приятно. Стало так, будто старший брат жив, дочь жива, мир вокруг расцветает летом, запахами черешни, арбузов, вареной кукурузы и моря.

Однако же поднялась и поползла вдоль стены. Теплая пока еще кровь текла из носа, попадала на губы, капала с подбородка. Кровь на вкус была как реальность.

Правая рука онемела тоже. Алла ввалилась в комнату, извиваясь как червь, поползла к крепости из одеял и стульев. Забралась внутрь, ткнулась лицом в мятые подушки, застыла не дыша.

Появилось осторожное, пугливое чувство надежды.

Холод не отступал, но и не поднимался больше. Застыл где-то в позвонках, покалывал в подушечках пальцев, за ушами и под веками.

– Уходи, – прошептала она.

В комнате был кто-то еще. Алла почувствовала его присутствие и живо представила, как жирная тень наползает на палатку, как длинные пальцы водят по одеялу, а пытливый взгляд пытается забраться внутрь.

– Мы не попрощались, Элка! – произнес из глубины комнаты мальчишеский голос, забытый. – Я не успел, помнишь? Мама с отчимом вызвали такси, загрузили меня на заднее сиденье в полшестого утра и увезли на вокзал. А ведь так хотелось!

Это был июнь. Температура на солнце в обеденное время превышала сорок градусов. Да и тень не спасала, потому что жара и духота проникали в каждую щель, в каждую пору, сочились сквозь трещины в асфальте, выдавливали из кожи соленый пот. Элка с утра ждала Лёву Выхина, чтобы отправиться с ним в лес на поиски брата. Волонтеры уже пару месяцев как перестали реагировать на ее просьбы, а вот Лёва отзывался, помогал, бродил по оврагам и чащам, терпеливо изучал кустарники, высохшие ручьи, канавы.

Лёву Элка любила – так ей казалось. Но любовь эта была не подростковой, а глубокой, сильной, будто после исчезновения брата все ее чувства одновременно