Цом надеялся, что в скором времени он всё же сумеет вытянуть на свет всю ту страсть, что обязана жить в столь прекрасном создании. Простолюдину, который впервые испытывал сильные, всепоглощающие чувства, отличные от тех, что вызывали в нём ранее соседки, было недостаточно вежливых кивков и любезных улыбок. Он бы ни в коем случае не посмел предложить деве нечто, что могло её опозорить, но жаждал прикасаться к ней. И ещё более он желал получить хоть какой-нибудь однозначный ответ. Цом несколько раз уже успел завести разговор о взаимоотношениях. Юноша просил Тринти оставить мужа, клялся, что найдёт способ получить разрешение богослужителей на новый брак, обещал заботиться и всячески ублажать и не получал ничего в ответ. Ему не отказывали, но и не принимали его ухаживаний с должным желанием, продолжая терзать.

В присутствии Тринти Цом терял голову, он понимал это. Как и то, что не способен строго следовать отрепетированным речам. В один из дней крестьянин сболтнул то, что услышал случайно, войдя в покои на середине разговора регента с сиром Аквуеном Смелым, и невольно запомнив – тогда Цом чуть не выдал себя, покраснев от стыда и страха. В тот раз присутствие светловолосой невестки ростовщика сыграло на руку, все подумали, что именно оно смутило юношу. Тимая шепнула, что надо быть немного сдержанней и предупредила насчёт законного супруга и его немалой силы.

Стыд немного остудил пыл Цома и заставил задуматься – а кто же сейчас важнее? С одной стороны, он служил Его Высочеству, самостоятельно вызвавшись, а с другой – думал только о себе и девушке. Называющий себя верным и благодарным подданным, на деле же ничего не делал для помощи своему спасителю. А ведь лорд Форест и правда сильно повлиял на судьбу крестьянина, доверился ему, возложил на него особую миссию… Кто ещё мог похвастаться подобным отношением со стороны столь важной персоны? Регент проявлял заботу, почти отцовскую, не унижал и не наказывал ради удовольствия, был вежлив со всеми слугами и не заслужил подобного предательства. Именно предательства, и никак иначе!

Осознать, что подобное отношение к врагам называется именно этим словом, помогло и ещё одно событие – появление новой прачки. Цом столкнулся с ней на лестнице Санфелла, когда шёл с завтраком в покои Его Высочества, а дева, весело щебеча с другими, уже знакомыми женщинами, вприпрыжку спускалась, словно её корзина с грязным бельём ничего не весила.

Пышногрудая, длинноногая, с живым лицом и задорным взглядом, с двумя толстыми светлыми косами, которыми она размахивала, поворачиваясь то к одной подруге, то к другой во время разговора, она улыбнулась Цому, заметив, что тот смотрит. Юноша вспомнил, как лорды проявляют вежливость и почтение к леди, попытался поклониться. Ему показалось, что у него плохо получилось, и он готов был сгореть со стыда от своей неуклюжести. Новая прачка же присела в реверансе, не переставая болтать, перехватила корзину поудобнее, обошла слугу и продолжила свой путь.

Юношу она с первого взгляда впечатлила ещё больше, чем Тринти, являясь её полной противоположностью. Подвижная, шумная, пусть и иначе – но не менее прекрасная, и притом совершенно не каменная, она притягивала взгляды и знала это. Дева оборачивалась, улыбаясь, а Цом, наблюдая как служанка спускается, повернулся, попытался продолжить путь спиной вперёд, споткнулся и растянулся на лестнице. Он очень надеялся, что прачки не обратят внимания, но металлический поднос и посуда наделали так много шума, что на него поспешили в том числе и стражники.

Светловолосая дева засмеялась вместе с подругами, прикрывая свободной рукой рот, а после поставила корзину, поднялась к готовому сбежать из Санфелла после такого позора слуге регента и помогла ему подняться. Она не скрывала, что её повеселило это падение, но никакого злорадства юноша не чувствовал и никаких насмешек не услышал.

– Ты, небось, не привык служить, а в замке и подавно. – Голос светловолосой был звонким, громким, ярким, как и она сама. – Будешь много падать – тебя выпорют или выгонят.

Дева, кроме красоты, обладала и внушительной силой – шпиона Его Высочества она поставила на ноги с лёгкостью, а после решила помочь ему отыскать поднос и сложить на него рассыпавшуюся по лестнице и на площадке внизу посуду. Она быстро бегала по ступеням, ловко перепрыгивая через несколько, а бывший крестьянин застыл, подобно изображённым на портрете, и только смотрел на помощницу, путаясь в собственных мыслях и жалких попытках придумать достойное объяснение и приятные слова благодарности.

– Я, нет, давно. Не очень, но не мало. Я служу и, да, но благодарю и… – Цом сердился на себя – обычный его голос и речь, хоть и не похожая на придворную, но подправленная последними сезонами пребывания в Санфелле, звучали весьма достойно, но в тот раз походили скорее на бульканье человека с недалёким умом.

– Лучше поспеши на кухню, чтобы заменить блюда, или будет неприятность. Тебе помогут, не бойся. – Незнакомка положила вилку и сочувствующе погладила шпиона по руке. Подруги позвали её, громко и одновременно, напоминая, что и у них работа стоит на месте, и прачка поспешила вниз, к ним и своей брошенной одинокой корзине, а Цом отправился подальше.

Регент даже не заметил, что слуга припозднился, в последнее время такое случалось нередко. Его Высочество не обращал внимания на время суток, тем более когда прилетало много воребов. Слуга часто просил Главного птичника подождать и не донимать Фореста с утра пораньше или приносить не все послания. Иногда сам Цом прятал часть и возвращал их только через день или два, в противном случае милорд слишком бы уставал.

Несмотря на бесконечную занятость и нежелание наблюдать за собственным самочувствием, грязную одежду слуги и его весьма взволнованный вид Его Высочество заметил сразу же.

– У тебя всё в порядке? Ты, часом, не подрался?

– Нет-нет, мьелорд! Я упал, и только.

– Упал… Сам? Без чьей-либо помощи?

– Сам-сам, мьелорд. Так, сам по себе, без помощи.

– Упал… Без причины никто не падает. Цом, сдаётся мне, ты слишком устал за последнее время. Надо бы тебе передохнуть – шпионить, притворяться, сочинять доносы на меня, обучаться грамоте и при этом не прекращая выполнять свои обязанности… Непосильный труд. Любой бы начал падать. Я не хочу лишиться хорошего слуги.

– Нет-нет, мьелорд, я в порядке, я же ж не устал! Полон сил… Я шёл, спешил, как спотыкнулся и упал! Но я ничего не разбил. Всё хорошо.

Клейс покачал головой, нахмурился и поднял кубок.

– Ты снова был у культистов, верно?

– Да, мьелорд.

– Меня интересует, что делают и говорят все культисты, но в первую очередь Ивтад. Как я понимаю, он, если и не является главой культа, то уж точно приближен к нему. Его мысли, все его слова, каждое слово, Цом, ведь оно может раскрыть нам их планы. Пока мы не обезглавим крысу, она продолжит пакостить. Дерева ей не свалить, но ветки попортить она в состоянии, – задумчиво произнёс Форест. Цом не понял, к чему это было сказано, и не очень-то и слушал, но на всякий случай кивнул, не желая казаться глупцом.