— Сопротивление при аресте, — начал перечислять Бенке, — нападение на полицейского, нанесение тяжких телесных повреждений, которые могут привести к смерти, попытка угона… Вы довольно серьезно влипли. Почему вы пытались сбежать?

Пия и Катрин Фахингер стояли по другую сторону полупрозрачного окна и с сочувствием наблюдали, как Бенке срывает на Шварце свое разочарование от сорвавшегося просмотра матча. Шварц тупо пялился в стол и не произносил ни звука. Что расстраивало его больше — тяжкое положение, в которое он попал, или холодная отповедь Эстер Шмит? Через полчаса Бенке прервал безрезультатный допрос и отправил Шварца в камеру.

— Что будем делать дальше? — спросил он чуть позже, сидя вместе со всеми в кабинете.

— Оставим пока, пусть ночью поразмыслит, — решила Пия.

— Он тот, кого мы ищем, — убежденно заявил Остерман. — Он практически признался в преступлении. Я нашел в его мобильном сообщение, которое он послал Шмит 14 июня. Он написал: «Я сделал то, что ты просила».

— Это может означать что угодно. — Пия покачала головой. — Он мог собрать помидоры или скосить траву.

— Да? Но перед этим она написала: «Смотри, чтобы свиньи не было к тому моменту, как я вернусь»?

— Свиньи? — переспросила Пия.

— Да.

— Ладно. — Она вздохнула. — Я всем сочувствую, но, видно, придется еще поработать. Господин Бенке, что вы предпочитаете, еще раз допросить Шварца или же побеседовать с Эстер Шмит?

— Я поеду к Шмит. — Бенке заинтересовался сообщением, которое прочитал Остерман. — Матч все равно уже кончился.

Катрин Фахингер поехала с ним, а Пия снова отправилась в комнату для допросов и попросила привести Матиаса Шварца.

— Я ни на кого не хотел наехать, — сразу же заявил Шварц. — Правда, не хотел. Я просто от волнения забыл, что машина с автоматикой.

— А почему вы вообще решили сбежать?

Он обхватил голову руками и промолчал.

— Господин Шварц, молчанием вы не улучшаете свое положение, — попыталась объяснить Пия. — На рассмотрении о дальнейшем содержании под стражей ваше бегство может быть расценено как признание вины. Почему вы хотели уехать?

Молчание. И абсолютно пустые глаза.

— Мы нашли в вашем мобильном телефоне сообщение от Эстер Шмит. — Пии было интересно, как он отреагирует на упоминание имени Эстер. — Она написала, что вы должны проследить, чтобы свиньи не было к тому моменту, когда она вернется. И вы ей ответили: 14 июня. Вы написали, что сделали то, о чем вас просила Эстер Шмит.

Водянистые глаза Матиаса Шварца уставились в лицо Пии. Потом он вновь опустил голову.

— Моя мать была права, — пробормотал он. — Она меня просто использовала.

— Что вы сделали по поручению Эстер? — настойчиво переспросила Пия. — Где вы были вечером во вторник, когда был убит Паули?

Она видела, как напряглась спина Шварца.

— Господин Шварц, я жду, — напомнила Пия ему через несколько секунд.

Он неожиданно грохнул кулаком по столу. Сильный крестьянский парень, жаждущий мести, в ярости выглядел страшновато.

— Эта лживая сука! — прорычал Шварц и дико взглянул на Пию. — Все вы, бабы, подлые отродья!

— Успокойтесь! — Пия попыталась призвать его к порядку, но тщетно.

Плотину прорвало, и Матиас Шварц, освободившийся от ярма своего рабства, вскочил на ноги, схватил обеими руками стол и с поразительной силой швырнул через не очень-то большой кабинет. Пия быстро заняла безопасную позицию, охранник бросился на обезумевшего Матиаса, но не смог ему помешать бешено биться головой об стену, так что кровь потекла по лбу. Потребовалась помощь еще трех сотрудников охраны, и вот Шварц, со связанными за спиной руками, хрипя, лежит на полу. Пия повидала кое-что в жизни, но такого жестокого приступа ярости в ее коллекции самых жутких допросов еще не было. Она подошла к Шварцу и присела.

— Вы убили своего соседа Ганса Ульриха Паули во вторник 13 июня? — спросила она.

Шварц взглянул на нее налившимися кровью глазами с такой болью и тоской, что ей невольно стало его жаль.

— Да, — сказал он, обмякнув. — Я это сделал. Так хотела Эстер.

Пия чувствовала, что очень устала, когда возвращалась в своей машине домой в Биркенхоф. У них было признание, но не настоящий убийца, — в этом она была уверена. Матиас Шварц сильно страдал из-за того, что Эстер Шмит постаралась отстраниться от него. Он глубоко почитал, восхищался и обожал спутницу жизни своего соседа. Она была солнцем ограниченного мирка его убогого духа, но грубо растоптала его любовь и почитание, отмахнулась от него, как от назойливой мухи. Шварц не отличался умом, но сообразил, как может отомстить, указав, что именно Эстер поручила ему совершить убийство и вложила нож в его руку. Бенке арестовал Эстер Шмит, хотя та энергично протестовала, утверждая, что речь шла действительно о свинье, пузатой вьетнамской свинье, которую Шварц притащил ей в подарок. Это звучало вполне правдоподобно. Самое позднее завтра, когда речь зайдет о деталях преступления, Шварц откажется от своего ложного признания. Боденштайн разделял мнение Пии. Она позвонила ему и с облегчением услышала в трубке ровный, спокойный голос. Ее взгляд скользнул по пустой собачьей будке. Невольно вспомнились убитые морские свинки и все страхи прошедшей ночи, о которых она успела забыть за день. Пия прошла в конюшню. Пока она переделала всю работу в саду и обиходила животных, солнце успело сесть, сгущались сумерки. В холодильнике она нашла только остатки зеленого соуса и панированный шницель, который тут же сунула в микроволновку. Внезапно вырубились пробки, микроволновка выключилась, свет погас, автоответчик умолк на полуслове. Как парализованная, Пия стояла посреди кухни, и кровь стучала у нее в висках. Еще одну такую ночь, как прошлая, она не вынесет. И она сбежала из собственного дома, села в машину и поехала во Франкфурт. Ей было все равно, как Хеннинг расценит ее внезапное появление; она остро нуждалась в его невозмутимом хладнокровии, способном разогнать любые страхи и всех злых призраков.

Парковку Пия нашла довольно быстро и вскоре уже входила в дом, где прожила много лет. Хеннинг настоял на том, чтобы она оставила себе комплект ключей, возможно, в надежде, что когда-нибудь она захочет вернуться. Ради приличия Пия все-таки нажала на кнопку звонка. Поскольку никакой реакции не последовало, она открыла замок ключом и вошла в квартиру, где знала каждый угол. Громко работал телевизор. В кухне царил полный бардак, который Хеннинг предпочел оставить для уборщицы. Пустые стаканы, грязные тарелки, недопитая бутылка красного вина, остатки кулинарного шедевра. Пия улыбнулась. Когда-то она каждый вечер убирала все это, чтобы с утра не входить в грязную кухню. Пия прошла было в комнату, но замерла в дверях. Не вполне осознавая, что видит, она глядела на сплетенные в экстазе тела кряхтевшей парочки, самозабвенно предававшейся любви на массивном обеденном столе в гостиной. Странно, но первым делом Пия подумала, что этот стол они с Хеннингом купили в антикварном магазине на Лейпцигерштрассе за две тысячи триста марок. Она не была готова к болезненному уколу ревности, который ее пронзил. К тому же Пию жутко разозлило, что Хеннинг обманул ее. Без костюма и тугих колготок государственный прокурор Лоблих была не очень-то привлекательна — явный целлюлит на бедрах и толстая задница. Сначала Пия подумала, что можно быстро исчезнуть, но потом все же не смогла устоять перед искушением.