Напудренные, накрашенные, надушённые сёстры были на верху блаженства. В городе разделившиеся на группы кумушки вовсю судачили: одна предсказывала скорую помолвку Теодоры и Даниэла, попался-таки он в расставленные сети сестёр Мораэс, другая во главе с доной Понсианой де Азеведо считала, что он уже отведал Теодору и заедает изысканными блюдами и сластями, и потому, что сыт по горло, не станет пробовать всех остальных. Капитан же, будучи истинным свидетелем происходящего, пожалел болтливого и симпатичного студента — симпатичного, если не считать этих его штучек с женщинами: настоящий мужчина не будет французской собачкой — и напомнил Даниэлу, что Теодора может забеременеть. В ответ Дан рассказал несколько анекдотов, как в таких случаях избежать детей. Капитан умирал со смеху.

В день Святого Петра с утра пораньше Жустиниано зашёл за Даниэлом в дом судьи, чтобы пригласить его на петушиные бои, и они уехали на грузовике. Обедали капитан и Тереза только вечером, когда капитан вернулся. Тереза, правда, ещё питала надежду, что, пообедав, капитан поедет к Раймундо Аликате на фанданго, тогда бы они с Даниэлом могли провести праздничную ночь. Но капитан даже не переоделся, а в чём был, в том и отправился в пансион Габи выпить кружку пива. Вернулся он рано, чтобы лечь спать. С тяжёлым сердцем Тереза вымыла ему ноги. Ей хотелось убежать из дому, найти Даниэла на улице, в доме судьи, у сестёр Мораэс, чтобы вместе с ним отправиться на край света. Она чувствовала себя такой несчастной, что не сразу осознала смысл сказанного Жустиниано: «Завтра утром я еду в Баию, приготовь вещи и чемодан». «Сейчас приготовлю», — сказала она, вытирая ему ноги. «Не сейчас. Завтра утром!» Когда, вылив воду из таза, она вернулась, он уже был раздет и ждал её. Никогда капитан не чувствовал себя таким привязанным к супружеской постели, как с Терезой. Ведь другой такой привязанности, столь долгой и непроходящей, у него не было. Потому, что она красива? Потому, что хороша в постели? Потому, что она девочка? Потому, что непокорна? Этого никто не знал, даже сам капитан.

В течение десяти лет, которые дона Энграсия Виньяс де Мораэс прожила после смерти мужа, она, преданная и тоскующая, неукоснительно соблюдала праздник Святого Петра, покровителя вдов: с утра в церкви, вечером в гостиной дома. На улице горел большой костёр, знатные родственники, многочисленные друзья, молодёжь танцевали со всеми четырьмя девицами на выданье: Магдой, Амалией, Бертой, Теодорой. Теперь одинокие девицы, скорее старые девы, продолжали материнскую традицию: на мессе они ставили свечу перед образом Святого Петра, а вечером открывали гостиную. К ним заглядывали бедные родственники, редкие друзья, но ни одного молодого человека. Но в этот день Святого Петра праздник в доме Мораэс был несколько необычным. Местные кумушки судачили на все лады обо всём на свете, а Даниэл с угодливой влажной улыбкой мысленно находился по ту сторону улицы, где Тереза, выполняя свою обязанность, ложилась в постель с Жустиниано Дуарте да Роза.

На следующий день Тереза приготовила чемодан капитана, положив в него, как он приказал: голубой кашемировый костюм, сшитый для свадьбы и почти не надёванный, парадный костюм для приёма в правительственном Дворце штата на Второе июля. Бельё, костюмы, несколько лучших рубашек на случай, если капитан там задержится.

Перед тем как отправиться на вокзал, капитан распорядился, чтобы Тереза и Шико Полподметки глядели за приказчиками в оба: когда хозяин в отъезде, они и уворовать могут — потащут продукты домой. Как обычно, когда капитан отлучался, Шико Полподметки обязан был спать при магазине на раскладушке, охраняя товары, а Тереза — в противоположной части дома, чтобы быть подальше от парня.

Что же касается Терезы, то ей строго-настрого запрещалось выходить из дому или магазина и болтать с покупателями. После ужина Шико должен был запираться в магазине, а Тереза в доме. Капитан не желает, чтобы о его женщине судачили, а есть для того повод или нет, ему безразлично.

Не сказав ни «до свидания», ни «до скорого» и не махнув рукой, капитан отправился на станцию, Шико Полподметки нёс его чемодан. В кармане пиджака, рядом с приглашением на праздник, лежало рекомендательное письмо к Розалии Варела, певице кабаре, специалистке в аргентинском танго и кое в чём ещё весьма любопытном, как рассказывал Даниэл, и что очень чётко выражено в стихах и музыке: «Твой порочный рот, проститутка…»

За несколько минут до отъезда, уже переодетый и готовый к выходу, капитан вдруг заметил стоящую к нему спиной Терезу. Ощутив острое желание, подошёл к ней сзади и, закинув ей юбку на голову, попрощался таким образом.

39

Восемь ночей провели на супружеском ложе капитана Даниэл и Тереза, причём одна из них длилась до воскресного утра, так как Шико Полподметки никак не мог очухаться после субботней попойки: он выпил две бутылки кашасы в магазине, заявив, что делает это в магазине потому, что не должен оставлять доверенные ему товары без присмотра, пока хозяин в отъезде.

С первым ударом колокола церкви Святой Анны, который вызванивал девять вечера — время любовных свиданий и уличных встреч, Даниэл подходил к дверям дома Жустиниано Дуарте да Роза. Уходил он, когда рассеивались ночные тени, но солнце ещё не вставало. После возвращения домой спал до обеда, полдничать шёл к сёстрам Мораэс, заходя по пути в магазин под предлогом получить у Шико сведения о капитане, но тот сообщал, что телеграммы о приезде капитана не было. Помпеу и Мухолову Дан приносил американские сигареты, Шико — монету, а Терезе посылал томный взгляд. Продолжая смущать сестёр сдержанными беседами, нерешительным поведением, Даниэл толстел на их кашах и сладостях; три сестры, что постарше, всё время вздыхали, Теодора разве что не тащила его за руку в постель, и, как знать, если бы не Тереза, вполне возможно, что Даниэл там и оказался бы, ведь Тео была такой легкомысленной и доступной.

Но тот, кто побывал в постели Терезы, остаётся ей верен, ей и той радости, что открыл ей, и ни о ком другом думать не может. Изнасилованная больше двух лет назад капитаном и с тех пор находящаяся в его власти, Тереза пребывала в вечном страхе, оставаясь чистой, невинной и доверчивой. Неожиданно проснувшаяся в ней женщина за быстро пролетевшие ночи познала удовольствие и расцвела. Раньше она была красивой девочкой, простой и естественной, теперь её лицо и тело, испытавшие наслаждение, преобразились, в глазах вспыхнул страстный огонь, тот самый, что раньше теплился и который Эмилиано Гедес заметил несколько месяцев назад. Кроме того, теперь она знала нежные слова, умела целоваться, ей открылся секрет, таящийся в ласках. И это было уже кое-что для того, кто ничего не имел, пусть немного, но ведь всё это для неё так неожиданно и внезапно открылось, между тем молодость Дана теперь уже не всегда позволяла готовить Терезу к любви медленно, получать и длить удовольствие до бесконечности. Порывистый и ненасытный Даниэл хорошо знал, что всему этому, как и его пребыванию в провинции, скоро придёт конец — и краткая радость Терезы кончится. Тереза же ничего о том не знала и ничего не хотела ни знать, ни спрашивать, ни выяснять. Быть с ним, в его объятиях, удовлетворять его желания и свои, быть рабыней и царицей в одно и то же время — чего ещё можно желать? Уехать с ним, конечно, это решено, зачем о чём-то спрашивать, что-то обсуждать. Даниэл — ангел небесный, маленький бог, само совершенство.