Стефани без шума вызвала такси, чтобы вернуться домой, так как в Росс тоже приехала на такси, предвидя возможность выпить пару коктейлей. Остальные гости явились на собственных машинах и теперь пьяными разъезжались по всему округу Марин – конечно, не впервые. По дороге хотелось кричать от отчаяния. Чтобы отвлечься, она смотрела на фейерверки, рассыпавшиеся над заливом и мостом Золотые Ворота. Было очень красиво, но настроение все равно оставалось паршивым. Даже нельзя было позвонить Чейзу, потому что в это время он как раз стоял на сцене. Радовало то обстоятельство, что Майкл приехал в Нэшвилл, и очень хотелось побывать там самой. С вечеринки она ушла незаметно, попрощавшись только с хозяйкой. Раскланиваться с остальными в новой роли «бедной Стефани» было невыносимо: после смерти Билла она впервые появилась в свете, и результат оказался отвратительным.

Она расплатилась с водителем и вошла в темный молчаливый дом. Тишина уже стала привычной. Обсудить вечеринку было не с кем, да и не хотелось. Стефани надела джинсы и старый свитер и вдруг решила заняться делом, начать которое до сих пор боялась. Сейчас терять было нечего: настроение все равно оставалось ужасным. Она принялась разбирать шкаф Билла, аккуратно выкладывая на кровать вещь за вещью. Недавно спросила Майкла, пригодится ли ему что-нибудь из одежды отца, но сын отказался, поскольку был намного выше и худее, а обувь носил на три размера больше. Оставалось одно: раздать вещи чужим людям.

Стефани принесла из гаража заранее заготовленные коробки и принялась бережно складывать костюмы, брюки, рубашки, спортивные куртки, галстуки, туфли, белье и все прочее, включая фрак, а потом запечатала коробки скотчем. Работала, как автомат, даже не чувствуя слез, которые ручьями текли по щекам. К четырем часам ночи ящики, шкафы и гардеробная опустели. Ничто не напоминало о муже, кроме развешанных по дому фотографий в серебряных рамках. Билла больше не существовало.

Слишком устав, чтобы переодеться, она уснула в чем была, а утром долго бродила по дому, словно впервые увидела знакомые комнаты. Передвинула мебель в столовой, поставила свой письменный стол в другой конец комнаты и удивилась: стало намного просторнее и симпатичнее. Даже поменяла местами некоторые картины в гостиной, а одну, которая Биллу нравилась, а ей нет, вообще сняла. Эту натуралистичную сцену охоты они купили в Лондоне: собаки рвали на части лису. Смотреть на нее Стефани больше не хотела и решила убрать в кладовку под лестницей, а взамен достала несколько серебряных чаш и маленькую статуэтку, которые любила, а Билл терпеть не мог. Дом приобрел более женственную атмосферу: почему-то отчаянно захотелось превратить его из «нашего» в «мой».

Днем Стефани перевесила в шкаф Билла кое-что из своей одежды. Чувствовала она себя при этом предательницей, как будто вновь его хоронила, но жить в месте поклонения не хотелось. Отныне дом принадлежал ей – до тех пор, пока она в нем жила. Больше того: Билл, скорее всего, сделал бы тоже самое.

Она отнесла коробки в гараж, чтобы потом ими распорядиться, а когда возвращалась, раздался звонок от Джин. Весь день Стефани провозилась с устройством новой жизни и ни разу не услышала голоса Чейза, что было совсем на него не похоже. Но она радовалась молчанию, так как невеселую работу следовало закончить в полном одиночестве. Сейчас, услышав голос подруги, испытала облегчение.

– Классная вечеринка, правда? – радостно прощебетала Джин. Стефани задумалась, не зная, что ответить, но все-таки решила сказать правду.

– Отвратительная. Весь вечер чувствовала себя чучелом. «Бедная Стефани… так сожалею о вашей утрате… чем вы занимаетесь?.. бедняжка… а как дети? Как будто я – не больше чем тень Билла. Чувствовала себя так, словно только что вышла из сумасшедшего дома. А почему Элисон все время нервничала? Вот уж действительно бедняжка: места себе не находила.

– Ты же знаешь Брэда; постоянно требует, чтобы все было безупречно, вот Элисон и переживает. Но, по-моему, она отлично справилась. Жаль, что ты не получила удовольствия, Стеф. Но это только первый выход; потом станет легче.

«Легче? Только не в обществе старых знакомых и друзей», – подумала Стефани. Одна лишь мысль о повторении вчерашних впечатлений вызывала ужас. В Нэшвилле, где никто ее не знал, она ощущала себя полноценным человеком, но празднование Дня независимости в Сан-Франциско превратилось в кошмар наяву. Она чувствовала себя похороненной заживо вместе с Биллом.

– Ночью, как только вернулась домой, опустошила все его шкафы. Больше не могла все это терпеть: почувствовала, что задыхаюсь. Потеряла себя. Все считают, что без него я не никто. Да мне и самой так кажется. Ни работы, ни карьеры, ни детей, ни Билла. Абсолютная пустота. Всю жизнь я служила у них на подхвате и не имела за душой ни собственных интересов, ни работы. Необходимо срочно что-то сделать со своей жизнью, но не знаю, что именно. Порою возникает подозрение, что вообще не существую на свете.

– Еще как существуешь, – успокоила Джин. Она поняла переживания подруги. – Ты была прекрасной женой и остаешься прекрасной матерью. Просто когда близкие были рядом, времени на себя не хватало, потому что приходилось постоянно заботиться о них. То же самое произошло бы с Элисон, если бы Брэд умер. Жены остаются в тени, потому что целиком отдают себя мужу и детям. Конечно, если они не такие сучки, как я. – Стефани рассмеялась, хотя не взялась бы отрицать, что Джин обладает яркой индивидуальностью, верна себе и заботится о собственных потребностях. А Стефани так не могла: всегда держалась тихо, незаметно, исполняла все желания Билла и подчинялась его указаниям. Никого – прежде всего самого Билла – не интересовало, чего она хочет и о чем думает.

– Может быть, я была слишком напугана, чтобы подать голос, – предположила Стефани и подумала, что то же самое относится к Элисон. Бедняжка так боялась потерять Брэда, что перестала быть собой и превратилась в существо, исполняющее малейшие прихоти мужа. – Что заставляет нас так себя вести? А потом они умирают или уходят к молодым, и от нас остается одна оболочка, – печально заметила она и тут же твердо себе возразила: – Но я больше не хочу так жить. Хочу быть собой, хотя пока и не знаю, что это значит.

– Ничего, постепенно поймешь, – спокойно заверила Джин. – Горжусь тобой; после смерти Билла ты выросла и повзрослела.

Путешествие через всю страну превратилось в своего рода священный ритуал, так же как и поездка в Нэшвилл. Стефани нашла в себе смелость исследовать новые миры, на что никогда не отважилась бы, оставаясь рядом с Биллом. А главное, поняла, что если бы Билл воскрес из мертвых, она уже не захотела бы выйти за него замуж даже перед лицом одиночества. Просыпающееся самосознание выглядело слишком заманчивым, чтобы добровольно от него отказаться. Она никому больше не позволит себя обезличить.

Подруги побеседовали еще с полчаса и простились. Чейз позвонил ближе к вечеру. Извинился за молчание и объяснил, что после концерта они с Сэнди отправились в обход баров с живой музыкой, чтобы показать Майклу, чем живет Нэшвилл, а сегодня продолжили путешествие. Признался, что чудесно проводит время в компании молодежи, а вечером собирается на шоу «Гранд оул оупри», которое Майкл мечтает увидеть.