Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты неплохо играешь.
– Неплохо? – Влад позволил себе ироничную усмешку. Вообще то обычно женщины говорили, что он играет божественно или, на худой конец, гениально, а тут всего лишь неплохо.
– Временами ты неоправданно рисковал. – Савельева не заметила его сарказма.
– Кто не рискует, тот не пьет шампанского. – Влад глянул на часы и втопил в пол педаль газа.
– Это утверждение кажется мне довольно спорным. – Варвара критическим взглядом окинула свой маникюр. – Но в любом случае я довольна.
– И чем именно ты довольна?
– Ставки были один к десяти, я выиграла пятьсот баксов.
– Ты ставила на меня?! – Удивление Влада было безмерным, он даже перестал следить за дорогой.
– Да, – пожала она плечами.
– А что так? Я же играл всего лишь неплохо, да еще и рисковал.
– Твой соперник играл чуть хуже и вообще не рисковал.
– Да тебе не угодишь: рискуешь – плохо, не рискуешь – тоже плохо.
– Оптимальный вариант, когда есть баланс.
Так и хотелось ответить что нибудь резкое, про то, что яйца курицу не учат, но Влад дипломатично ограничился цитированием Шота Руставели:
– Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны.
– Да, ты прав, – неожиданно согласилась Савельева и уставилась в темноту за окнами джипа.
Когда они вошли в главный зал, вся компания уже была в сборе. Даже Сивцова, чудом пережившая неудачный суицид, с видом умирающего лебедя сидела по правую руку от непривычно мрачного Жуана. У камина возился Эйнштейн.
– Решил придать интиму здешней атмосфере? – спросил Влад, плюхаясь на свое место.
– Такой камин знатный, – сказал Эйнштейн, не оборачиваясь. – Жалко, что бездействует.
– А дрова где взял?
– В подвале есть целая поленница.
При упоминании подвала Савельева побледнела. Да что ж она так нервничает? Ведь ясно же, что от того старого подвала уже давным давно ничего не осталось, дом фактически отстроен заново.
– Ты как себя чувствуешь? – Влад перевел взгляд на Сивцову.
– Плохо, – простонала та и потрогала обмотанную красной косынкой шею.
– Так надо было еще в больнице полежать. – В его голосе не было никакого сочувствия. А какое может быть сочувствие к этой расчетливой стерве?
– Я боюсь, – Сивцова всхлипнула, и Жуан тут же обнял ее за плечи, спросил участливо:
– Чего ты боишься, дорогая?
– Я же тебе говорила! – Она нервно дернула плечом. – Та женщина сказала, что убьет меня!
– Какая женщина? – насторожился Влад.
– Барбара, – Сивцова перешла на шепот. – Она сказала, что ее зовут Барбара.
– А где ты ее видела?
– Вчера в своей спальне. Она была такая… полупрозрачная, одетая в черное платье с золотым шитьем. И на шее у нее был медальон, точно такой же, как у Савельевой. – Она ткнула пальцем в застывшую у стола Варьку.
– И чего она хотела? – оживился Эйнштейн.
– Она заставила меня сделать то… то, что я сделала. Сказала, что дом проклят и все вы погибнете, если не уберетесь отсюда.
Влад усмехнулся, сказал тоном заботливого дядюшки:
– Юлия, если все так страшно, тогда что ты тут делаешь?
– Здесь Димочка, он не хочет уезжать, а я не могу оставить его одного. – Сивцова промокнула салфеткой уголки тщательно накрашенных глаз.
– Ты все врешь, – вдруг заговорила Варька.
– Я вру?!
– Да. Не было никакого призрака и угроз тоже не было. А самоубийство вы с Жуаном инсценировали, чтобы напугать нас и заставить отказаться от наследства.
– Что ты несешь?! – взвизгнула Сивцова. – Ты просто еще сама ее не видела, вот и подозреваешь всех и вся!
– Это легко проверить. – Савельева уперлась ладонями в стол, воинственно сверкнула очами. Ишь, разошлась. – Сними платок.
– Зачем? – Юлька отшатнулась от нее почти в непритворном ужасе.
– Ну, тебя же вчера достали из петли, а сегодня ты утверждаешь, что это Барбара тебя заставила. Так?
Сивцова неуверенно кивнула.
– На твоей шее должен остаться след от веревки, странгуляционная борозда.
– Он есть!
– Покажи!
– Как ты смеешь ее подозревать?! – От возмущения Жуан пошел багровыми пятнами.
– У меня есть на то основания. – Савельева невозмутимо улыбнулась. – Юля, покажи след от веревки.
– Он есть, но он такой безобразный. – Сивцова осторожно потрогала шею.
– Да ладно тебе, Юлия! Тут же все свои, почти родственники. – Эйнштейн улыбался во все тридцать два зуба, толстенные стекла его очков инфернально поблескивали в свете разгорающегося в камине пламени.
– Думаю, мы имеем право знать, дурачат нас или нет. – Влад нетерпеливо побарабанил пальцами по столу. – Ну, сними же этот чертов шарфик.
– Вы пожалеете, – зашипела Сивцова.
– Если след есть, я первый перед тобой извинюсь. Показывай!
Никакого следа от удавки не было. Очередная мистификация! Ну, Варька, ну, Шерлок Холмс!
– Как ты догадалась? – Влад посмотрел на нее с уважением.
Ответить Савельева не успела, потому что зазвонил телефон, и все разговоры пришлось отложить на потом. Они вернулись к этой животрепещущей теме уже после ставшей привычной полуночной переклички.
– Ну, Варвара, не томи! – Эйнштейн вернулся к столу, с вожделением посмотрел на принесенные Владом две упаковки пива, спросил: – Я угощусь?
– Я никого не обманывала! – Сивцова отшвырнула бесполезный теперь уже шарфик. – След был, просто уже исчез.
– Еще один мистический случай. – Влад откупорил банку пива. – Хватит вешать нам лапшу на уши. Хотя надо отдать должное вашим с Жуаном артистическим талантам. Получилось у вас весьма убедительно. Жуан, может, тебе стоило податься не в большую политику, а на большую сцену?
– Отвали! – огрызнулся тот и отвернулся.
– Ладно, Варя, поделись с нами своими умозаключениями. – Влад протянул ей открытую банку.
– Во первых, никто не видел мадам Жуанову в петле. – Савельева благодарно кивнула, но от пива отказалась. – Мы видели, как Жуан пытается достать ее из петли, а это несколько разные вещи. Думаю, удавка была просто наброшена ей на шею, но не затянута. Во вторых, она описала не Барбару, а ее портрет. Лично мне кажется сомнительным, что призрак разгуливает по дому именно в таком вот парадном одеянии.
– А в третьих? – спросил Эйнштейн.
– Юлия сказала, что на шее Барбары был медальон, но это неправда, потому что медальон в данный момент у меня.