— Я вынужден был поставить в известность судью.

— Я сказал тебе как другу…

— Мне было очень нелегко.

— Поль, моя жена при смерти. Неужели ты действительно полагаешь, что мне вздумается бежать? Бросить ее?

— Ты сможешь видеться с Мэри столько, сколько пожелаешь. Мы просто хотим знать, где ты находишься. Нам бы не хотелось, чтобы ты уехал из города… — многозначительная пауза зависла в воздухе, — снова.

— Сукин сын! Ты отправляешь меня обратно за решетку!

Вскочив с кушетки, Майкл бросился на Буша, однако Тэл перехватил его. Молодой полицейский ударил Майкла, сильно, несколько раз, в голову и в корпус, прежде чем тот успел опомниться. Майкл рухнул на пол, и Тэл занес правую ногу, чтобы лягнуть его по голове. Однако этого удара так и не последовало. Схватив Тэла за плечи, Буш отшвырнул его в противоположный угол комнаты.

Буш был не в силах трезво рассуждать; в вихре бешеных эмоций он смотрел на распростертого на полу Майкла, корчащегося от боли.

Поднявшись на ноги, Тэл отряхнулся и посмотрел на Майкла.

— Такому отребью, как ты, место в яме шесть футов на два. Ты сгниешь там заживо, а твоя жена умрет в одиночестве…

В мгновение ока Буш очутился лицом к лицу со своим напарником; его голос дрожал от ярости.

— Подожди меня в коридоре, — прорычал он. — Уходи, живо!

После того как Тэл вышел, Буш попытался помочь Майклу встать, но тот с вызовом отстранил его руку.

— Майкл, я ничего не мог поделать. Закон есть закон. Я не могу бесконечно тебя прикрывать. В случае чего мне тоже здорово достанется.

Какие бы теплые чувства ни питал Буш к другу, у него есть жена и дети. Если с ним что-либо случится, кто будет заботиться о них? Но пусть он готов раз в жизни забыть служебный долг ради друга, о том, что Майкл нарушил условия досрочного освобождения, известно, и не только ему. Можно не сомневаться: Тэл заложит их обоих, хотя бы из чистого злорадства.

— Дружище, болезнь Мэри толкнула тебя к самой черте. Я объясню это судье. Уверен, он ограничится самым легким наказанием. Извини.

— Ты даже не представляешь себе, что ты сделал.

Слова Майкла резали Буша, словно острый нож — сливочное масло. Вытерев кровь из разбитого носа, Майкл отвернулся.

У Буша перехватило дыхание. Он стоял и молча смотрел на друга. Наконец, не сказав ни слова, вышел.

* * *

Мэри крепко спала, уютно устроившись в объятиях Майкла. Он осторожно скользнул к ней в кровать, вроде бы для того, чтобы утешить, но на самом деле ему отчаянно хотелось в ее присутствии обрести успокоение самому, снова ощутить прикосновение ее тела. Майкл до сих пор еще не придумал, как сказать Мэри о том, что ему предстоит опять уехать. Как объяснить любимой женщине, что ты собираешься ее покинуть?

Майкл спрятал непрошеное украшение на лодыжке под носком и надел самые мешковатые штаны, скрывшие выпуклый нарост. Серая коробочка, размером чуть больше пачки сигарет, была закреплена на ноге с помощью пластмассового браслета и защитной защелки. При каждом шаге устройство напоминало о себе, ерзая по коже. Майкл был волен видеться с Мэри сколько заблагорассудится — при условии, что он каждый раз будет звонить в полицию и предупреждать о своих перемещениях. Именно так он и поступил, выходя из дома.

— Отдел наблюдения за условно-досрочно освобожденными, — ответила женщина-полицейский.

— Говорит Сент-Пьер. — Майкл звонил из квартиры. — Отправляюсь навестить жену в клинику.

— Подтверждаю получение предупреждения, мистер Сент-Пьер. Пожалуйста, позвоните нам, когда прибудете в клинику.

«Все так строго», — мысленно отметил Майкл. Отдел наблюдения отслеживает все его передвижения в границах города. Если он покидает пределы квартиры, ему необходимо ежечасно докладывать о своем местонахождении. А если устройство будет снято или повреждено или же он окажется за пределами города, его немедленно арестуют за нарушение условий досрочного освобождения. Интересно, а что будет, если отдел наблюдения проследит за его передвижениями до борта самолета и за пределы страны?

Майкл приехал в клинику как раз в тот момент, когда у Мэри закончился сеанс радиационной терапии. Они с Майклом решили продолжать курс лечения. В любом случае это позволит выиграть хоть немного времени. К тому же, как знать, каких только чудес не бывает.

Они скромно позавтракали вареными яйцами и колбасой, которые Майкл купил по пути в клинику. Разговор не клеился. Из Майкла никогда не получился бы игрок в покер: Мэри за версту видела у него на лице горе, и это только делало атмосферу между ними еще более натянутой.

— Тебя что-то гложет. Я вижу это по глазам. Что бы это ни было, так сильно переживать не нужно, — Мэри выдавила улыбку, — особенно если вспомнить про все остальное.

— Мне надо будет опять уехать. — Майкл стыдливо потупил голову; никогда еще слова не давались ему с таким трудом. — Всего на несколько дней…

— Так вот что тебя беспокоит? — чуть ли не рассмеялась Мэри. — Не волнуйся, со мной все будет в порядке. Обо мне здесь жуть как заботятся. — Она взяла его за руку. — Только возвращайся.

— Обязательно вернусь.

Облегчение захлестнуло его. Он вернется.

— Знаю.

Мэри поцеловала его. Майкл ощутил, что она дрожит. Сняв спортивную куртку, он набросил ее Мэри на плечи. Та укуталась в куртку, впитывая тепло его тела, вдыхая его запах. Казалось, это придало ей жизненных сил; в последнее время она повадилась надевать рубашки и куртки Майкла, находя их чем-то вроде защитного покрывала.

Майкл мысленно отметил, что за последние двадцать четыре часа Мэри здорово сдала. Казалось, после того как она узнала свой приговор, болезнь набросилась на нее с удвоенной яростью.

Поэтому Майкл провел последний час, лежа рядом с женой.

— Всего на несколько дней, — прошептал он, видя, что она засыпает.

Мэри ничего не ответила, даже не пошевелилась. Возможно, это было и к лучшему. Майкл продолжал тихим голосом:

— Ты мне так нужна… я думал, что спасаю тебя… но в действительности только все испортил. И вот сейчас мне нужно исправить свои ошибки… — Он нежно прикоснулся ладонью к ее лбу. — Я прошу только об одном: верь мне.

Не открывая глаз, Мэри пошевелилась и слабо пожала Майклу руку. Уткнувшись ему в шею, она обвила его руками и едва слышно прошептала:

— Я всегда буду тебе верить.

— Никто ничего не говорил о том, что придется околевать от холода, — проворчала Джейн Арлидж, порывисто потирая руки, чтобы согреться. Никто не предупредил ее о том, что в конце июня может понадобиться свитер. Когда ей на прошлой неделе выдавали новенькую синюю форму, можно было бы добавить и что-нибудь теплое.

— Пятьдесят два градуса по Фаренгейту[22], всего пятьдесят два холодных, ледяных градуса.