– Адриана, это ты? – Заговорила какая-то фрейлина.

– Да, а вы чего не спите? – Я пыталась говорить спокойно, чтобы не выдать себя.

– Как? Ты разве не знаешь? – Удивилась та.

– Адриана, где тебя носило весь день со вчерашней ночи? – Накинулась на меня более бойкая девица.

– Не ваше дело. – Они отреагировали на это как-то слишком критично, и пришлось импровизировать: – Мы с Сантьяго так хорошо погуляли, что я не заметила, как быстро пролетело время.

– С нашим новым конюхом что ли? – Засомневалась та «бойкая».

– Да! А что? Он красавчик! – Запротестовала я, чем убедила всех. – А что случилось? – Я улеглась в свою постель и укрылась одеялом.

– Что-то мистическое творится в замке. На короля вчера ночью было совершено покушение.

– Аманда, не привирай. Это стражников вчера убили, к королю даже не притронулись.

– Но кому нужны стражники? – Выдвинула весомый аргумент Аманда.

– Ты права. Значит, Генрих всё ещё в опасности. Не зря же он усилил свою охрану и собирается в скором времени вернуться обратно в Йорк. Говорят, король думает, что этот замок проклят. – Таинственно изрекла фрейлина.

Я лишь молчаливо слушала и никак не реагировала на слова подруг. Мне было итак страшно, а от их разговоров пробирало до дрожи. Кроме того, я пыталась заставить себя не забыть завтра, что мне нужно заплатить Сантьяго за то, чтобы он соврал, вдруг кто-то спросит, что мы с ним провели весь день вместе, предаваясь плотским утехам.

Ночью у меня вновь начался жар: я видела страшные сны, покрытые тучей грозовой, предвещающей беду. «Видишь вновь обрывки событий, как будто смотришь со стороны, но знаешь, что твои руки полностью облиты кровью. Уже пьёшь эту кровь, захлёбываясь в собственной жестокости. И кто-то поблизости направляет тебя, шепчет, что делать, как убивать. Твои руки спрятаны в ночной тени, но это не избавляет тебя от чувства вины. Вновь видишь глаза погибшего стражника, но он не мёртв, он вдруг просыпается, встаёт и смотрит на тебя – на свою убийцу, упиваясь тем, что делает тебе больно одним лишь своим взглядом. Закрываешься руками, но тебе не спрятаться от самой себя, от своей судьбы, от проклятия, продиктованного злым прошлым, злым будущем, настоящим. Кто-то там, наверху, решил, что такова твоя участь. Кто-то родился для жизни, а кто-то для смерти. Ты будешь испытывать смерть каждый раз, когда будешь убивать. Ты сотню раз будешь умирать, а это больнее обычной смерти. Ты при жизни понесёшь наказание за все свои проступки. Ведь это твоя судьба. Вдруг лицо стражника начинает гнить, разлагаться и превращается в прах, даже кости тебе не оставляя. Вот был человек, у него была жизнь, а за спиной – дети, жена, но теперь его не стало. Он стал пустой лампой, никому не нужной, простыми невидимыми чернилами. Они как бы есть, но их невидно. Ты лишила человека жизни и даже двух человек, и как теперь будешь жить с этим?»

Просыпаюсь на секунду, но не вижу рядом с собой никого: это не спальня фрейлин, я вновь сбежала, вот только стою где-то далеко в поле. Ветер дует отовсюду, кажется, сюда пробрались все ветра мира, чтобы снести меня, превратить в такой же прах, какой я превратила кого-то. Поблизости стоит человек, я едва различаю его фигуру, но бегу к нему, в надежде, что он меня спасёт. Идти нелегко, в ноги попадают колючки, острые ветки трутся о кожу, вызывая кровоподтёки: макам будет чем поживиться. На мне та же ночная сорочка, в которой я легла спать. Значит, это не сон? Но куда меня вновь привела судьба?

Подхожу к этому человеку, узнаю светлые волосы, хочется улыбнуться, но мой рот зашит. Говорить вообще не могу. И кричать. Когда он поворачивается ко мне лицом, мне хочется вскрикнуть, но швы не расходятся, и я кричу внутрь самой себя, кричу себе, не в силах ни с кем поделиться своим горем. Вижу Чарльза, но черты его исказились. Этот человек не похож на него, но я знаю, что это он, мой любимый. Нос его впал, глаза ничего не видят перед собой, рот также зашит, как и мой, по щеке бежит червь. Лицо его бледно-синее, как у трупа, рядом с которым я проснулась утром. Я дотронулась до принца, и рука его отвалилась. Я видела кровь, много крови, она была везде: на нём, на мне, под нами. Мы стояли в реке, камни разрывались на части, как и наши тела. Но меня даже не тошнило.

Я смотрела на это так хладнокровно, словно всё это давно было во мне, просто я даже не подозревала об этом. Я чувствовала, как какие-то насекомые поедают мою плоть. Но я продолжала стоять и лишь смотреть на него. Мне хотелось ему помочь, я плакала горячей жидкостью: возможно, это была кровь, не знаю. Знаю лишь, что мне было больно от того, что он умирает. Я плакала от того, что теряю его, свою единственную любовь. Видеть собственными глазами, как твой возлюбленный теряет части тела и превращается в гниль – это страшное зрелище. Это убивало меня, разбивало моё сердце на миллионы осколков льда, на айсберги, готовые врезаться в любое проходящее судно и потопить их, забрать их с собой на дно океана. Этот бесконечный сон, это самый страшный кошмар чуть не убил меня.

Я проснулась от того, что громко плакала, чем испугала своих соседок по комнате. Они были так напуганы, что начинали молиться. Здесь был и доктор, осматривающий меня, видимо, мои подруги подумали, что я умираю. Они были почти правы, ведь если бы в реальной жизни я увидела всё то, что происходило во сне, то я бы точно умерла от горя. Меня ощупывали, спрашивали о чём-то, а я обливалась холодным потом и вспоминала слова гадалки: «Я вижу смерть, страшную вереницу смертей. И всё это произойдёт из-за этой истории». Я поверила в проклятье, поверила в злой дух ведьмы, жаждущий смертей и отмщения, так как поняла, что этот дух уже был во мне. Мы сами того не осознавая освободили Гвиневру и она вселилась в меня, выбрав верную цель. Или же она и раньше была во мне? И, прикоснувшись к одной из струн потустороннего мира, мы разбудили остальные: и теперь кричащая мелодия готова была оглушить нас всех.

Я просыпалась и вновь засыпала, не понимая, умерла я или нет. Утопала в собственном поту, путалась в собственной паутине, задыхалась в собственном ядовитом воздухе. Но я была напугана до смерти ещё от того, что поняла, что могу навредить Чарльзу. И, судя по моим видениям и снам, я стану тем человеком, который приведёт его к погибели».

Та скорость, с которой король готовился покинуть замок, поражала многих. Но если раньше в наваждение Генриха мало кто верил и вообще все считали, что причиной странного поведения монарха было его психическое расстройство, то сейчас не оставалось ни одного человека, кто бы не хотел покинуть этот мрачный замок и вернуться в прежнее место проживания. Праздники, танцы и прочие мероприятия были отменены, так как люди попросту боялись выходить из своих комнат. Собирались все вместе лишь во время приёма пищи и то старались не растягивать трапезы на несколько часов, как это было раньше. Король приказал провести расследование, но следователи мало что могли понять, так как некоторые вещи, происходящие в замке, не поддавались объяснению. Лондонский замок стал походить на тюрьму, в которой каждый ждал вынесения своего приговора. Ведь никто не знал, кем окажется следующая жертва. После покушения на короля было совершено несколько взломов в спальни принцев, стражников усыпляли на этот раз, и хоть ни один волос с головы Чарльза и Теодора не упал, от этого становилось не менее страшно.