Нежный женский голос произнес:

— Как ты поздно, дорогой.

Мужчина ответил:

— Но я ведь здесь.

Женщина рассмеялась счастливым серебристым смехом.

— Так иди скорее в постель.

Ратлидж взглянул на номер двери, тихо отошел, спустился вниз в холл, подошел к пустой стойке администратора и нажал кнопку звонка вызова. Из двери за стойкой вышел человек с заспанным лицом:

— Чем могу вам помочь, сэр?

— Скотленд-Ярд. Можете проверить, позвонив инспектору Норману, если хотите. Мне нужна информация. И по очень серьезному делу. — Он положил свое удостоверение на мраморную столешницу. — Кто остановился в номере 8?

Администратор повторил вопрос, как будто запоминая, открыл журнал и просмотрел записи.

— Номер 8. Там остановились мистер и миссис Пирс. Какие-то проблемы, сэр?

Само собой, он не собирался посвящать клерка в свои проблемы.

— Наверное, в Лондоне ошиблись. Это не те люди, которых я разыскивал.

— Они здесь уже несколько суток. Новобрачные, как мне сказали.

— Вот как? Что ж, желаю им счастья. — Он повернулся и, выйдя на террасу, спустился по широким ступеням на улицу. Дождь уже прошел, слышно было, как волны, невидимые сейчас в темноте, шумно накатывались на берег. Пахло морем и солью. Он посмотрел вверх, на фасад отеля. Высчитав окна нужного номера, вгляделся. Там погас свет, и кто-то широко раздернул шторы, впуская в открытое окно шум моря. Ратлидж пошел прочь, надеясь, что его не заметили.

Дэниел Пирс здесь, в новом городе. И с женой. С новобрачной, как сказал клерк.

Вряд ли он убийца. И все же… все же… Где-то он был поздно ночью. Один.

Хэмиш сказал сухо: «Это не понравится миссис Фаррелл-Смит».

Когда Ратлидж проснулся, солнце уже стояло высоко. Выезжая из Гастингса, он видел просвечивавший сквозь грозовые облака рассвет. Наконец лучи солнца победно пробились, хотя у них еще не было достаточно силы, как будто светило сдерживало ее до поры.

Он наспех позавтракал и поехал сначала к ферме Джимми Роупера. Было слишком рано для обычного визита, но не для полиции, которая могла постучать в дверь в любое время.

К двери подошла женщина, помогавшая старику по хозяйству, она приоткрыла ее и выглянула настороженно.

— Если вам нужен мистер Роупер, он сегодня утром очень слаб. Зайдите позже днем.

— Скотленд-Ярд. По очень важному делу.

Проворчав что-то недовольно, женщина открыла дверь и впустила его. Прихожая была обставлена просто, с узким столиком, на котором стояла черная ваза с букетом роз, и портретом на стене. Со стены напротив, около лестницы, ведущей наверх, на Ратлиджа смотрели с еще одного портрета мужчина и женщина в свадебных нарядах, наверное сам старший Роупер и его жена. Молодые и счастливые, пока в полном неведении, что принесет им судьба.

Служанка провела Ратлиджа в небольшую гостиную, которая выходила окнами на запад, — там все еще было сумрачно.

Он думал, что ему придется здесь подождать, и неожиданно увидел Роупера, сидевшего в кресле около окна; ноги его были укутаны пледом, голова опущена, похоже, старик задремал.

— Мистер Роупер! — окликнула его служанка, подошла и слегка потрясла за плечо. — Тут к вам инспектор из Скотленд-Ярда, по важному делу.

Роупер поднял голову.

— Что ты сказала, Сэди? — произнес он невнятно.

— Скотленд-Ярд к вам.

— Я думал, что ублюдок мертв. — На этот раз голос был твердым.

— Насколько мне известно, он все еще жив, — ответил Ратлидж, подходя ближе, чтобы Роупер мог разглядеть его при слабом утреннем свете.

— Я с вами как-то разговаривал, вскоре после того, как убили вашего сына.

Роупер вгляделся в него:

— Помню. Что привело вас сюда?

— Хотел поговорить о вашем сыне. Можете ответить на несколько вопросов?

— Моего сына больше нет, — сказал старик. — Какой смысл о нем говорить? Ведь это его не вернет. Верно?

— Не вернет, — согласился Ратлидж. — Но в воспоминаниях вы можете найти некоторое утешение.

Роупер долго молчал, и Ратлидж уже подумал, что не дождется ответа, и хотел уходить, когда старик вдруг заговорил:

— Он был красивым ребенком. Моя жена так всегда говорила, да я и сам видел это. И очень спокойным, младенцем почти не плакал и не доставлял особых хлопот. Конечно, потом все изменилось, когда он пошел. Он лез повсюду, падал, но никогда не плакал. Как будто удивлялся, не мог понять, как это произошло. — Слабая улыбка промелькнула на его лице, он гордился сыном. — Потом он хорошо учился. Хотел поступать в университет, но, разумеется, на это не было денег. Он говорил, что фермерское дело меняется и нам надо много изменить, но тут началась война. Тот день, когда он уехал на фронт, стал черным днем в моей жизни. Но он вернулся, как и обещал. Хотя война изменила его, это было видно. Я думал, он женится и успокоится, но ему требовалось время забыть. Он не говорил об этом, но я чувствовал, что он еще не пережил тот ужас.

— А в школе сестер Тейт считали, что ему надо учиться в университете?

— Они считали его очень способным. Он никогда не сидел долго за уроками, схватывал все на лету и хорошо запоминал услышанное. Он пошел в мою дорогую жену. Она любила читать, умела хорошо читать вслух, с выражением, и часто ему читала по вечерам зимой. Он любил слушать ее голос. Она умела так прочитать в лицах, что сказка становилась реальностью.

— Он ладил со своими товарищами в школе? — Ратлидж терпеливо вводил разговор в нужное русло.

— О да. Недаром во время войны он был произведен в капралы, вы, наверное, знаете? Но он не очень любил военную службу.

Ратлиджу не оставалось выбора, он должен был произнести имена.

— Он дружил с Тео Хартлом? Или Уильямом Джефферсом? Или молодым Таттлом? Какие отношения у него были с Вирджилом Уинслоу и Томми Саммерсом? А с братьями Пирс?

Роупер поднял на него глаза:

— Надо же, вы помните их имена! Я бы сказал, они были друзьями, ведь росли вместе. Но надо отметить, что Тео не очень любил Уинслоу, говорил, что тот играет на своей болезни. Некоторые так делают. А некоторых болезнь не меняет.

Имя Саммерса не всплыло в его воспоминаниях и осталось незамеченным.

Ратлиджу пришлось задать вопрос.

— А как с Саммерсом?

— Насколько я помню, он уехал из Истфилда. Я бы сейчас и не вспомнил его лицо. Не думаю, что Джимми с ним особенно дружил. Знаете, в этой семье было двое детей. Девочка очень хорошенькая, в мать, а мальчик, бывает же такое, родился настоящим уродом, да еще с ужасным характером. Ни разу больше не встречал такого упрямого и несговорчивого ребенка. Джимми говорил, что он вечно ноет и пристает. И хуже того, он не понимал, что его общество не приветствуется другими.