протиснуться в лавку Сорвенгера, но вопрос Магдалены заставил его остановиться.

– Этот мальчик… Йохан Эриксен. Почему он не пришёл на встречу со мной? Мне показалось, что я ему так понравилась.

– Разве вы не знаете? Он попал в пожар и сейчас находится в больнице.

– Пожар? – Магдалена выразила неподдельный интерес. – Как это случилось? С ним всё в порядке? Он будет жить?

– Несчастный случай, – ответил Юлиан. – Всё хорошо, Йохан почти поправился. Он в больнице святых Петра и Павла, если вам интересно. Я думаю, он будет рад, если вы его навестите.

– Конечно, навещу, – улыбнулась Магдалена.

– Хорошего дня, – ответил улыбкой на улыбку Юлиан.

Девушка помахала ему рукой и неторопливо отправилась прочь.

Юлиан невольно проводил её взглядом. Магдалена была необычайно милой и одевалась невероятно ярко для Свайзлаутерна – на ней был большой красный шарф, ставшая привычной короткая юбка, колготки в сине-зелёную горизонтальную полоску и высокие красные кеды – слишком тонкие для этого времени года.

Не будь Юлиан занят Пенелопой, немедленно влюбился бы в этот островок света в сером городе.

Отбросив прочь дурные и грешные мысли, Юлиан открыл дверь в «Аттилу» и постарался забыть Магдалену.

Лавка Ганса Сорвенгера была именно такой, какой себе изначально Юлиан и представлял её – довольно компактной по объёмам, но невероятно огромной по количеству товара и эпох, из которых он сюда перекочевал. Потолок был низким, пол скользким, а на большом окне находилась клетка с разноцветным попугаем-молчуном. Над головой Юлиана крутился макет Солнечной Системы – весьма неверный, потому что включал в себя только пять планет и полностью игнорировал у них наличие спутников.

Из каморки сзади прилавка, услышав человеческие шаги, выскочил Ганс Сорвенгер – высокий, как и его брат, но казавшийся издалека коротышкой из-за клетчатого жилета, лишнего жирка в объёме талии, растрёпанных волос и находившейся подле него огромной римской статуи, изображающей Венеру без рук. На его лице находилось пенсне – атрибут, присущий людям именно такого класса и такого темперамента.

Наслушавшись теорий множественности миров от Лиама Тейлора, Юлиан представил, что именно так бы выглядел Якоб Сорвенгер, если когда-то не ступил бы на кривую дорожку сообщника международного террориста и решил стать коллекционером, преподавателем или художником.

– Здравствуйте, что желаете? – вежливо спросил хозяин лавки, но внимательнее разглядев посетителя, спохватился: – Да как ты смеешь, дрянной мальчишка? Наказания тебе не хватило? Зачем ты пришёл сюда? Хочешь что-то сказать? Извиниться? Или, может быть, сотворить какую пакость?

Юлиану стало не по себе от такого потока негатива, но внутренний демон справился со своими желаниями.

– Я пришёл извиниться, герр Сорвенгер, – сказал Юлиан. – Возникло недопонимание. Я перепутал вас с вашим братом Якобом…

– Не смейте произносить при мне его имя! – перебил его Ганс Сорвенгер, угрожающе приподняв вверх указательный палец. – Я же всегда был красивей его. Он настоящий позор семьи – пока все поколения Сорвенгеров, отцы и дети, увлекались историей и античностью, куда пустился он? Тёмные искусства, работу на сомнительные организации… Предательство родины! О, как противно даже говорить о нём!

– Только такой дрянной мальчишка мог допустить такую ошибку, герр Сорвенгер.

– Хулиган!

– И негодяй.

– Надеюсь, шериф справедливо наказал вас.

– Так больно мне давно не было.

То, что Ганс Сорвенгер перешёл на «вы», было хорошим знаком. Поняв, что Юлиан соглашается со всем, что он говорит, не спорит и не протестует, Сорвенгер остудил свой пыл на нет.

– Хорошо, – сказал он. – Считаю инцидент исчерпанным. Не забудьте напомнить шерифу, что он не справляется со своими обязанностями!

– Он принял это и раскаялся.

– Лучшее решение в его жизни. Итак, герр, вы что-то хотели?

Юлиан осмотрел лавку в поисках какого-либо предмета, которым можно было поинтересоваться. Он не хотел первым делом задавать вопрос об «Откровениях Меркольта», потому что это выглядело бы очень странным.

Слева от него находился целый книжный шкаф, над головой Сорвенгера висел стенд с различными монетами, правее стенд с муляжами револьверов и старинных пистолетов, а сзади, в застеклённом шкафу располагалась коллекция карманных часов. Конечно, это было далеко не всё, что присутствовало в лавке – она вмещала в себя куда больше, но именно это произвело на Юлиана первое впечатление.

– Пишу реферат на тему XVII века, – сказал он. – Для этой работы было бы полезно увидеть хоть что-то из интерьера и быта того времени.

– Вы учитесь? И представить себе не мог. Передайте вашему директору, что они запускают своих детей. Так нельзя!

– Да, шериф Глесон уже говорил ей об этом. Могу ли я увидеть, какими монетами, например, пользовались в то время в Союзе Шмельтцера?

– В то время ещё не было Союза Шмельтцера. Куда смотрят ваши учителя? Неквалифицированные специалисты! В наличии есть дрезденский талер, иохимсталер, гульденгрош… Видите ли, я продаю, а не консультирую.

– Тогда, быть может, у вас есть какие-то книги о том времени? – спросил Юлиан. – Я слышал, Багумил Дебровски неплохо в этом разбирался.

Ганс Сорвенгер слегка покашлял, после чего недоверчивым и тревожным тоном ответил:

– В произведениях Багумила Дебровски нет никакой литературной ценности. С точки зрения документальности они абсолютно ничего из себя не представляют – ни детального описания эпохи, ни мало-мальски достоверного описания интерьера. С художественной же стороны – полный кошмар! Персонажи не прописаны, сомнительна их мотивация, действо донельзя рваное – абсолютно не верю! Никакого саспенса, полной отсутствие гипербол, отсутствие морали и смысла… Сожалею, но это не то, что нужно для реферата. В конце концов, есть великолепный Дюма-отец!

– И всё же… У вас есть что-то?

Юлиан старался выглядеть естественно, но ему казалось, что выглядит он нелепо, а врёт отвратительно. Наверняка, его смущала фамилия собеседника вкупе со сходством с его старшим братом – под пенсне у Ганса Сорвенгера присутствовал тот же взгляд, заглядывающий в самую душу.

– Его бестселлер? Сказания о Меркольте?

– «Откровения Меркольта», – поправил Сорвенгера Юлиан.

– Прошу прощения, запамятовал. Книга непопулярна уже больше двадцати лет. Кто вам посоветовал её?

– Дед, – соврал Юлиан.

– Дед… Хороший у вас дед. Передайте своему деду, что он советует неправильные книги своим внукам!

– Сегодня же напишу ему письмо, – сказал Юлиан. – Так у вас есть эта книга?

Сорвенгер несколько секунд стоял на месте и молчал, словно ожидая, что Юлиан передумает и попросит что-нибудь другое, но этого так и не произошло. Поняв, что клиент очень настойчив, хозяин лавки сказал:

– Сейчас поищу.

Сорвенгер удалился куда-то, а Юлиану пришлось развлекать себя продолжением изучения интерьера «Аттилы». Нельзя было не признать, что Ганс невероятно быстро обжился здесь – создавалось ощущение, что эта лавка находилась здесь всегда.

Порой, когда открывается новый магазин, он ещё долгое время