— Вита, что с тобой? — мама подскочила ко мне. А я даже глаз на нее поднять не могла. Вдруг не осталось сил совершенно ни на что. Я словно сдувшийся, лопнувший шарик.

Я набирала номер телефона снова и снова. А потом он просто взял и зазвонил.

— Вита, это Оверьянов! — услышав голос ком пола, я почувствовала, как ком подкатил к горлу.

— Дмитрий Алексеевич, скажите, что это неправда…

— Вита, ты должна быть сильной… — раздался его убитый голос.

Меня разрывало. Какой сильной?! Его нет! Он спас других ценой собственной жизни! К черту это геройство! К черту весь этот мир! Я не хочу так! Не хочу быть в мире, где нет Грома! Мне незачем здесь вообще быть!

Я не помню, чем закончился разговор. Не помню, что было со мной оставшийся день. Слезы душили. Я задыхалась, я плыла где-то в потустороннем мире. Я не понимала, где нахожусь, я не хотела верить в происходящее. Я прижимала к себе его футболку и вдыхала ее аромат, заполняя свои легкие им.

Очнулась, когда за окнами было уже темно, а мама пыталась напоить меня очередной дрянью.

— Выпей и послушай меня, — она села передо мной. По ее взгляду я поняла, что она не отстанет, пока я не выполню ее требования.

— Это то о чем я и говорила.

Я не хотела ее слушать. Отвернулась.

— Вита, послушай меня. Сейчас ты должна взять себя в руки. Я купила тебе билет в Москву. Вылет завтра в шесть утра. Ты полетишь, Оверьянов будет встречать тебя в аэропорту.

Я не понимала, о чем она говорит. Тогда мама положила мне на подушку билет.

— Если ты выбрала роль жены военного, будь сильной, Вита. И верь только в то, во что верит твое сердце.

Мама ушла, а я еще долго сидела и пялилась на клочок белой бумаги. Ее слова постоянно крутились в моей голове.

«Верь только своему сердцу».

Поднялась с кровати, подошла к окну. Небо было звездным, ясным. И я вдруг четко осознала одну вещь.

Живой. Хоть убейте меня, но не верю я, что Грома нет.

— Ты обещал мне вернуться. И обещания твои ты исполняешь.

Я прикрыла глаза и почувствовала такой прилив сил! Никаких больше слез, никаких сомнений. Он живой. Вот она — моя реальность. Другой нет и другой я не признаю.

***

Всю дорогу я не сомкнула глаз. Но я действительно больше не проронила ни слезинки. Летела в Москву с четким видением будущего. Я была уверенна в том, что обратно домой я вернусь с Громом. С живым и здоровым.

Оверьянов меня едва с трапа не перехватил. Мужчина выглядел взволнованно.

— Вита! Он жив! — крикнул он, как только я подошла. Я замерла, а в груди сердце уже ликовало.

— Он жив! Ты представляешь?! У него не было шансов! В него стреляли с калашей! Он должен был быть как решето! Гром отправил бойцов вниз, оставшись с убитыми бойцами, окруженный духами! Когда вертолеты обстреляли местность, там живого клочка земли не осталось! Мы думали, что он мертв, понимаешь?! А когда бойцы обсматривали местность, нашли его без сознания, но живого!

— Где он?! — я схватила его за руку. Эмоции переполняли.

— В госпитале! Его ночью прооперировали! Пару пуль вытянули, да перелом ребер и руки. Нет, Громов меня в могилу сведет!

Я выбежала к дороге.

— Счастливцева, ты куда собралась? — удивленно воскликнул Оверьянов, бежавший следом за мной.

— В госпиталь, товарищ майор!

— Тогда поехали, вот моя машина.

***

— Он в тяжелом состоянии, но я договорился, чтобы тебя впустили, — Оверьянов накинул мне на плечи врачебный халат. Я поставила на пол сумку с вещами.

— Хорошо, куда идти?

Комполка сжал мою ладонь.

— Второй этаж, последняя палата по коридору.

Я кивнула. Слезы снова подкатили к горлу, но я держалась. Буквально вбежала вверх по лестнице, постучалась в его дверь. Но она открылась сама, с громким скрипом.

Единственная кровать, стоящая здесь была пустой. Меня зазнобило от страха. Осмотревшись по сторонам, рванула обратно на первый этаж.

Почему его нет?! Что случилось?! Мысли одна страшнее другой лезли в голову. Я вдруг замерла на середине коридора. Справа от меня был запасной выход в больничный двор. Я пыталась успокоиться, и вдруг до моего слуха донесся звук. Он был едва различим. Просто тембр, знакомая хрипотца — доли секунд. Но от него мурашки побежали табуном.

Обернулась, посмотрела в сторону выхода и рванула туда. Выскочила на улицу, как безумная стала осматриваться. А потом почувствовала. Не знаю как, но ощутила его присутствие.

Обернулась — он был у здания, в компании трех мужчин в больничной одежде. Опираясь рукой о костыль, а спиной о стену, стоял с сигаретой в зубах.

Гром случайно поднял голову, и замер, зацепившись за меня взглядом. Бледный, осунувшийся. На его губах была улыбка.

— Гром!

Я побежала к нему. Уже спустя пару секунд крепко прижалась к его груди. Вдыхала его аромат, смешанный с запахом больницы, и слезы текли по щекам.

— Эй, полегче, рядовой Счастливцева. Я вообще то ранен, — усмехнулся нервно, обнимая меня за плечи.

Немного отстранившись, я окинула его взглядом.

— Гром, что ты тут делаешь?! Я пришла, а там кровать пустая, я уже черте чего надумала…

По щекам потекли слезы. Он расплывался передо мной, я упорно моргала, пытаясь их прогнать.

— Ну все, иди сюда, — улыбнувшись, притянул к себе за шею.

У меня истерика набирала обороты.

— Все хорошо, Синеглазка, не плачь… — Гром гладил мои волосы. А я стояла, уткнувшись лбом в его плечо, и не могла остановиться.

— Не буду. Это так, нервны…

Игорь подцепил пальцем мой подбородок, посмотрел в мои глаза.

— Испугалась?

Я вглядывалась в синеву его омутов, и не могла поверить собственному счастью. Со мной. Живой. Все хорошо.

— Сначала — да, но я не верила, что ты погиб.

Он удивился.

— Не верила?

Кивнула.

— Ты же обещал мне вернуться. А я знаю, ты слово держишь. И свое обещание я собираюсь исполнить.

— Какое?

— Довести тебя до генеральских погон, — засмеялась, а Гром, наклонившись, наконец-то поцеловал меня.

Полгода спустя

На улице была жара — под сорок не меньше. Моя прическа, которую все утро упорно делала мне беременная Сугробова, уже вся расплылась, как и макияж. Плюнув на это дело, забежав в туалет ЗАГСа, я умылась водой и расчесала слепленные лаком волосы.