— Один...

Крепкие пальцы Чилы сомкнулись на кисти боевика, чуть притянув его к стеллажу. Теперь пистолет в левой руке морпеха не был виден номеру второму. Начав отсчет, Чила ткнул стволом в глаз противника и не отпускал. Но и не давил, чтобы тот невзначай не вскрикнул. И неотрывно смотрел в его широко распахнутый карий глаз.

Судьба свела Чилу с еще одним человеком по фамилии Султанов. Только звали его Магомедом и он был много младше чеченца, которому Ильин продемонстрировал «спецназовский шампур». Он крепко держал за руку вольника — сильного и выносливого на ковре, но спасовавшего в реальной боевой ситуации.

Вперся.

До двух Чила досчитать не успел. Неожиданно для себя он вздрогнул, когда чеченец негромко, но внятно назвал товарища по имени и подозвал его:

— Касим! Иди сюда, быстро!

Двадцатилетний боксер тут же — словно его потянули за руку — пошел на зов. Он был небольшого роста, силен и ловок, полное имя — Абдулкасим.

Чила видел, как меняется взгляд Магомеда. Чеченец приходил в себя очень быстро. Вряд ли он дернется, закричит или еще как-то предупредит товарища. Все это для него было из разряда провокаций. Может, он ждал продолжения и в подкорке головного мозга родился вопрос: что дальше? Что будет делать этот спец, вооруженный громадным армейским пистолетом, после первого выстрела и, возможно, второго? У него нет выхода отсюда. Он не успеет добежать до амбразуры, как по нему откроют огонь подоспевшие бойцы.

Магомед чувствовал, что вскоре ситуация поменяется коренным образом: после того как спецназовец выскажется стандартно в такой ситуации — «мы вместе выходим, любое движение, и твой товарищ лишится глаза», — он будет обречен.

Как и Чила, Магомед смотрел на противника неотрывно. Один глаз поблескивал, второй выделял, как голодный желудок, слизь, непохожую на слезу. Он видел черное круглое лицо, серые круглые глаза. Вот кто помог приемщику. Это из его пистолета вылетела гильза, чтобы попасться на глаза Али Кемалю. И он один. А боевиков по крайней мере двое. Вот голос второго:

— Что там у тебя?

Чила округлил и без того огромные глаза: «Отвечай». Продублировал шепотом:

— Отвечай!

Тишина в этом помещении стояла жуткая. Оборвался чей-то голос, доносившийся из мобильника взволнованным стрекотом кузнечика. Экран телефона, который Магомед продолжал держать в руке, медленно погас. За каким чертом Магомед нажал на клавишу ответа, так и останется неразрешенной загадкой. Что, действительно в тот момент им завладело любопытство?..

«Михаил Васильевич?.. Алло?..» — все-таки расслышал Чила в самом начале. А скорее угадал: звонили-то наверняка Артемову.

— Отвечай, баран!

— Что-то очень интересное...

* * *

Светлане Николаевне казалось, что она держит в руках шипящую кобру:

«Ничего не пойму... Труп, что ли, обгорелый. Рука черная...»

Телефон словно перестроился на радиоволну, где шла радиопостановка ужастика. И секретарша вслушивалась в шипящий голос. Или это Артемов решил подшутить над своей помощницей? Но она далеко не дура, чтобы попасться на такой трюк. В другое время и в другой обстановке — например, наутро после юбилейного вечера шефа — она бы поверила в это. С трудом, но поверила. Но только не сейчас.

«Касим! Иди сюда, быстро!»

Поддаваясь какому-то так и необъясненному порыву, она свободной рукой записывала на чистом листе бумаги, как если бы вела стенограмму совещания.

«Что-то очень интересное...»

Зловеще-интересное. Отчего по спине прошла леденящая волна.

Взгляд скользнул по служебному внутреннему телефону. Жаль, нельзя переключить разговор на начальника. Что бы он сказал по этому поводу? А вот на это как бы он отреагировал?

Рука Светланы Николаевны вывела на бумаге:

«Утенок, помоги!»

И отчего-то продублировала кричащими заглавными буквами:

УТЕНОК, ПОМОГИ!

Утенок...

Утенок?

Да. Она не могла ослышаться. И отчего-то на глаза проступили слезы...

Карандаш выпал из ее рук, потому что дальше записывать было нечего. Из трубки доносились сдавленные крики, хрипы, мат, какая-то возня...

* * *

Абдулкасим ускорил шаг. Утенок прикинул, что потеряет его из виду, когда боевика заслонит чертова сумка, маячившая перед глазами. Заслонит. Да, не довелось Слону «заслонить» этого «чеха». Но «чех» снова «всплывет» перед глазами, когда вплотную приблизится к своему товарищу — то есть буквально встанет у него за спиной. Лишь бы не надумал обойти его стороной, тогда его точно не достанешь — руки не хватит.

Что-то интересное...

На что-то интересное лучше всего смотреть через плечо — так интересней. Давай, сука, заглядывай!

Лежа на левом боку, Утенок приготовил левую руку, даже несколько раз сжал и разжал чуть занемевшие пальцы. Повел плечом, проверяя, получится ли должный посыл, чтобы резко выбросить руку к противнику.

В последний момент Утенок успел заметить, что Касим убрал одну руку с автомата, а вторую держал на передней рукоятке для удержания.

Все, он пропал из виду. Виталий, скосив глаза, ожидал его увидеть через другое «смотровое окно». Даже не «окно», а щель, через которую он выбросит свою руку. Придется немного нашуметь, когда он высвободит вторую, вооруженную ножом.

Штык-нож он держал обычным хватом. Позиция разведчика, да и сама конструкция штык-ножа позволяли из такого положения сделать одно-единственное резкое движение, чтобы перерезать горло противнику. Как и первые штык-ножи для «АКМ», этот был с развернутым наоборот лезвием.

Ладонь вспотела; но пальцы, лежащие между ребер жесткости на рукояти штык-ножа, не скользнут ни при каких условиях.

Все, пора. Как только Утенок снова увидел боевика, его левую руку словно подтолкнули к нему. Пальцы угодили в приоткрытые губы противника, и десантник, понимая, что чуть-чуть ошибся с дистанцией, мгновенно сомкнул их, схватывая боевика за щеку и подтягивая к себе.

Нет, не получится резкого удара в такой позиции — голова Касима повернута в сторону. К тому же он моментально, наверное, по боксерской привычке, прижал подбородок к груди. Толкая сумку, Утенок провел единственно возможный удар с коротким замахом колющий на себя.

Это был смертельный удар, пришедшийся в переднюю поверхность шеи: десантник продавил нож едва ли не на всю глубину лезвия, до гарды-кольца. Чеченец дернулся, когда Утенок, ничего не зная о смертельном ранении противника, возвращал нож, и лезвие пропороло все, что только было возможно: артерию, горловые связки, распахало надвое адамово яблоко. И вот в это кровавое месиво десантник снова погрузил лезвие. Фактически без замаха, не почувствовав сопротивления, словно промазал или угодил в раскрытый слюнявый рот противника. А левую руку вдруг потянуло вниз. Обмякший «дух» повис на руке спецназовца, а последнему думалось, что тот уходит от очередного удара. И Утенок, используя его массу и давление, повалился вслед за ним.