Похоже, это и есть ответ. И подтверждение: шеф все поймет. И как бы доказательство: абонент находится вне досягаемости...

Резонно, сказал бы сам Артемов.

Комиссарова старалась не думать о том, что делают террористы с военными. Сумел ли шеф вовремя избавиться от корочек? Поймала себя на мысли, что уже думает в самом беспросветном ключе. Не могла представить иную ситуацию, когда невозможно выйти на связь. Разрядилась батарейка? Чушь. Мобильник у Артемова хороший, до семи суток в фоновом режиме, до пяти часов в рабочем. А какой экран — просто загляденье. Большой, текстовые сообщения в несколько строк.

Мобильный.

Телефон.

Вот чего Светлана Николаевна не делала, так это не пробовала связаться с шефом именно с сотового телефона. Она живо достала из сумочки свою «Моторолу»; ей даже не пришлось прокручивать список, поскольку номер Артемова был занесен в память под первым номером.

Секретарша нажала на клавишу с изображением зеленоватой телефонной трубки. Она пользовалась услугами «Билайна», шеф предпочитал «МТС», соединение происходило не сразу, вначале томительные попискивания, потом непонятный щелчок, и только после этого звучали сигналы вызова абонента.

Переливчатые попискивания. Нескончаемые. Сейчас последует щелчок. Вот он, какой-то надрывный и хриплый, похожий на кашель простуженного на нет человека.

И только сейчас Светлана Николаевна поняла... что дозвонилась. Предыдущие попытки почти сразу прерывались надоедливым голосом оператора. Слава богу! Обругала себя: нет чтобы сразу позвонить по сотовому! И начальник хорош — а ведь работает в оперативном управлении. Вот она, капитан-связист, просидевшая на своем месте больше двадцати лет, проявила настоящую оперативность: установила-таки связь.

Она откашлялась, чтобы ее голос не прозвучал хрипло, а значит — взволнованно. Он должен быть будничным: «Здравствуйте, шеф. Я случайно стерла упущенный вызов. Подумала, что это вы звонили». Нет, так не пойдет, нужно попроще: «Звонили, шеф?» Этак сухо: «Звонили?..»

Новоград

То, что происходило сейчас с Ильиным, было похоже на сон, когда события неизбежно, но верно приводят к пробуждению — резкому, как хлопок двери. Хлопнула ли дверь, раздался ли звонок, но путь проделан по ту сторону реальности. Все происходит с молниеносной быстротой, хотя во сне время еле-еле течет, переваливается, как раскаленная лава через жерло вулкана, и медленно застывает.

Как во сне, Николай видел себя со стороны: он проверяет, не находя объяснений такой беспричинной суете, не включен ли телефон полковника. То происходит на выходе из вертикальной шахты. Переносится в складское помещение, где, затаившись за картонными коробками с товаром, опять смотрит на трубку, надежно прицепленную к ремню. Именно в таком положении фактически была исключена вероятность того, что случайно нажмутся всего лишь две кнопки: "Вас приветствует фирма «Сименс». «Включить?» «Ок».

Каких только «труб» не было у Николая Ильина — от самых дорогих и самых надежных до дешевых и простых. Потому с мобильником Артемова он виделся себе семидесятилетним дедом, получившим на юбилей странноватый подарок, который «загрузил» его на нет: не разрядился ли? не на краю ли стола лежит? не отключен ли звонок? не заблокированы ли клавиши? не потерялась ли бумажка с «пином»? не закончились ли на счету деньги? Вот головная боль!

Увидел себя с включенной трубкой: «Товарищ генерал-полковник! С вами говорит матрос Ильин — спецназ ВМФ...»

Матрос Ильин, закончив разговор, вешает трубку на ремень. Все же беспричинная, на грани оберега суета оказалась бесполезной. Он не отключил звонок и не поставил телефон на виброрежим, о чем просил его Кудряшов: оба нуждались в обратной связи. И вот телефон готов в любое мгновение разразиться звонком.

До террориста не больше метра. Да и того нет. Сколько времени прошло с момента разговора с генералом Кудряшовым? Никто пока не потревожил звонком. Стоит ли переживать? А вдруг?..

На миг показалось, что трубка, впившаяся в бок, завибрировала от звонка. Медленно, не издавая ни малейшего шума, Ильин опустил руку, которой придерживал другую, вооруженную пистолетом, и потянулся к телефону.

* * *

Магомед бросил любоваться своей ладонью. Он вытер ее о куртку и снова взялся за автомат. Повернулся и сделал шаг — неуверенный. Он больше смотрел под ноги, чтобы снова не поскользнуться. Проверка этого помещения для него — лишь формальность. Он представить не мог, что один человек (или группа лиц, неважно) укрылась в натуральном дзоте, имеющем только один выход — через амбразуру. И то выходом его можно назвать чисто теоретически. Впрочем, так было и в остальных помещениях торгово-сервисного комплекса. Везде тупики: что в магазинах, что в туалете, на входе в который не мешало бы повесить широко известное предостережение: «Вход рубль, выход — два». А тут вообще вход бесплатный...

Бывало, Ильин маскировался так, что мимо пройдешь и не заметишь: в горах, на берегу Аргуна, в «зеленке». Учили. Маски — под ногами: срезанные ветки деревьев и кустарников, дерн, трава, грунт, водоросли, камыш, осока, мох. Обгоревшие багажные сумки, «поплывшие» и раскиселившиеся пластиковые чемоданы, тугие свертки...

Сбить противника с толку — это тоже маскировка. Ильин спрятал свою группу так и в таком месте, что противник исполнял лишь разведывательный ритуал. Этот боевик смотрел под ноги; если и ожидал кого-то увидеть, то только за углом. Еще пара шагов, и он завернет за угол и даже не поведет коротеньким стволом «тээмпэшки», не зафиксирует его на огромном свертке, который даже издали и при мерклом освещении походил на свернувшегося, прячущего контуры головы и плеч человека.

«Фу, блин...» — облегченно выдохнул Ильин, когда боевик завернул за угол, миновал то место, где маскировался Слон. Чила уже добрался до сотовой трубки и тянул ее на себя. Но прищепка зацепилась еще и за антабку, точнее, вошла под нее. Нарочно так не пристегнешь, морщился разведчик. Все, подался, наконец. И — весь загорелся от радости. Трубка исходила изумрудным сиянием, в этом полуобгоревшем помещении показавшимся краше северного.

Артемов не любил излишеств, на его мобильнике был установлен «нормальный» звонок. Но такой же частый, как и на других сотовых телефонах. Чила смотрел на него как на бомбу с часовым механизмом, где отсчет шел не на секунды, а на мгновения. Пальцы, сомкнувшиеся на трубке, приобрели такой же малахитовый окрас. Или травяной. Или болотный. Маскировка полетела ко всем чертям.

Только этот звонок не стал для разведчика ни сигналом «К бою!», ни — «В ружье!». Чила не знал, что предпринять в такой ситуации, однако знал другое: чего не надо делать. Решение пришло быстро, на подсознательном уровне, словно кто-то нашептывал в ухо: «Не шевелись. Ты выдал себя — но это еще не конец». И другой голос: «Рано паниковать. А вот сейчас — самое время». Голос, прерываемый проклятой трелью звонка и торопливыми шагами боевиков.