– Вам приходилось убивать?

Началось. Вдох, выдох. Медленно и спокойно.

– Да.

– Вы сделали это преднамеренно?

– Нет.

– Вы планируете убить Джеффри Спейда?

– Нет.

– Вы планируете получить допуск к базе данных пресс-службы Джеффри Спейда?

Не учащать и не задерживать дыхание, иначе полиграф зафиксирует изменение. Не напрягать мышцы. Сохранять интонацию.

– Нет.

– Вы уже получили к ней доступ?

– Нет.

Эр Джей посмотрел на экран ноутбука, выискивая в полиграмме признаки эмоционального напряжения.

– Агент Купер сообщал вам информацию относительно предвыборных планов Джеффри Спейда?

Вот черт! Они проверяют не только меня, но и Гримма!

– Нет.

Надеюсь, мне удается моргать с одинаковым интервалом.

– Кто-то другой сообщал вам информацию относительно предвыборных планов Джеффри Спейда?

– Нет.

Эр Джей перефразировал вопрос. Я ответила – он снова поменял формулировку. Получала ли я предложения о сотрудничестве? Разглашала ли сведения из архива прессе? Планировала ли причинить вред здоровью и жизни сенатора? Нахожусь ли в тайном сговоре с его конкурентами? Упоминала ли в присутствии кого-нибудь факт существования площадок для охоты? Умышленно ли утаивала информацию о похищении Хлои Фарелли?

Допрос длился несколько часов. Спина затекла, шея ныла, под ремешком с датчиком чесался лоб, хотелось размять ноги или хотя бы просто пошевелиться, но я не могла – любое отклонение в полиграмме будет истолковано мне во вред.

– Вы состоите в интимной связи с агентом Купером с целью получения доступа к базе данных пресс-службы?

Этот вопрос Эр Джей явно прибавил от себя.

– Нет.

Он в очередной раз взглянул на экран и довольное выражение лица сменилось слегка раздосадованным.

– Вы внедрились…

– Достаточно, – прервал его усталый голос Кайлы по громкой связи. – Митчелл, подойди, пожалуйста.

Он вышел, а я по-прежнему старалась не ерзать – полиграф продолжал фиксировать измерения. Наверняка их тоже будут изучать. Продержав меня еще с четверть часа в состоянии живой скульптуры, Эр Джей вернулся и снял датчики. Я расправила плечи и немного помассировала шею.

– И что дальше?

– Ждем. – Эр Джей нехотя взглянул на меня.

Судя по его тону, если полиграф и показал отклонения от нормы, то несущественные.

Глубоко за полночь Кайла уехала. Я осталась в гараже – в отдельном отсеке с санузлом и кроватью – под присмотром Джейсона и сменяющего его Исайи. Оба были немногословны, но для новостей хватило работающего за перегородкой телевизора: пока меня допрашивали, Джеффри Спейд официально сообщил о своем решении баллотироваться в президенты. Это было смело – поделиться планами почти за полтора года до выборов. Я не понимала причин спешки. В истории с допросом сенатор и вовсе выглядел как параноик. Зачем нужно было тратить столько времени, если сам факт, что я знаю о его планах, ничего не давал – ни мне, ни возможным конкурентам? Ответ подкинул Исайя, недовольно заявивший Джейсону на второй день заключения:

– Сколько еще нам держать ее здесь?

– Сколько понадобится, – осадил его тот.

– Но крота только что взяли.

– Держи рот закрытым и жди приказа.

Вот зачем понадобился полиграф – сенатор и не подозревал, что я преследую личные цели, а думал, что меня перевербовали.

Еще через сутки появился Гримм – по распоряжению Кайлы меня перекидывали в одну из групп наблюдения в Вашингтоне. Он выглядел виноватым, но извиняться не спешил. Пользуясь моментом, я выяснила, что кротом оказалась новая ассистентка из пресс-службы. Ее нанял прокурор штата, которого сильно интересовали налоговые декларации Спейдов. Документы он так и не увидел – ассистентку арестовали за хранение наркотиков. Прокурору к тому времени было не до своей горе-помощницы – против него выдвинули обвинение в сексуальном домогательстве. Команда сенатора умела работать быстро.

В гнетущем настроении я выехала в аэропорт. Джеффри Спейд сейчас слишком силен. Ни я, ни Селина, ни Тейлор не сможем ему противостоять. Нам придется затаиться. На месяцы. Возможно, на годы. Следить за ним, собирать информацию обо всех преступлениях и ждать, ждать, ждать.

Неделя, проведенная в Вашингтоне, так и не взбодрила. Катаясь по городу за кем-то из мелких чиновников, я раздраженно ловила себя на мысли, что продолжаю придумывать оправдания поступку Гримма. Копирование из архива данных по расследованию в Медисин-Боу, попытки залезть в ноутбук, чрезмерное любопытство при поиске документов в доме Итана – я не раз давала повод для подозрений. Так к чему удивляться, что Гримм не выдержал?

В середине мая пришла новость из офиса в Нью-Йорке – требовались оперативники для крупной зачистки в Каракасе. После ликвидации площадок для охоты сенатор искал новые источники финансирования. Я подозревала, что он решил вклиниться в местный рынок сбыта наркотиков, но вызываться добровольцем, чтобы проверить версию, не стала. Венесуэльцы один раз уже показали, что с ними лучше не связываться. Моего мнения никто не спросил, и за час до вылета я оказалась в фургоне в компании четверых «счастливчиков». Интересно, хоть кто-нибудь из нас выживет? Всю дорогу в аэропорт я игнорировала инструктаж и мысленно корила себя за непредусмотрительность: надо было передать все, что удалось выяснить о сенаторе, Селине и Тейлор. Тогда даже после моей смерти они смогли бы доставить ему множество неприятностей. Шагая к самолету, я подумала о Гримме. Знал ли он, что все так закончится? И будет ли жалеть о своем опрометчивом решении?

Возле трапа меня неожиданно остановили – кто-то позвонил куратору группы.

– Но она есть в списке, – попытался возразить он и неожиданно вытянулся, словно собеседник мог его видеть: – Да, сэр. Вопросов нет, сэр.

Спустя несколько часов, сидя в салоне самолета, летевшего в Нью-Йорк, я все еще гадала, неужели это Гримм посодействовал? Но почему? Не выдержал мук совести?

В аэропорту Кеннеди меня встретил Исайя, чтобы отвезти на смену. Я по-прежнему была закреплена за семейством Прайсов. Проторчав до вечера на парковке клиники – у Тейлор приближалось время родов, – я поехала в нашу с Гриммом квартиру. В ней царил легкий беспорядок, но тот, кто разбросал рубашки по креслам, так и не появился. Не вернулся он и на следующую ночь. Я малодушно успокаивала себя: Гримм сделал это специально, чтобы не пришлось извиняться. Отговорки хватило на сутки, а потом я принялась паниковать. Вдруг все гораздо серьезнее? И он… полетел в Каракас вместо меня?

Наплевав на гордость, я схватила телефон, но вместо гудков услышала автоматическое сообщение, что абонент недоступен. Чертыхнувшись, я набрала новый номер.