Что за черт? Здесь, в этой кладовке, не может быть сквозняков! Если только…

Соня опасливо оглянулась на скелет, словно просила у него совета. Безносая физиономия нагло ухмылялась: какие, мол, тебе еще нужны подсказки? Думай собственной головой!

Соня протянула руку, подняла край карты…

Под ней было маленькое окошко.

Покосившись на единственного свидетеля – ухмыляющийся скелет, – она сняла карту со стены и разглядела окно. Запыленное стекло не мыли, должно быть, не одно десятилетие, наверняка еще с тех пор, как в особняке хозяйничали романтические революционные моряки. Свет, однако, оно кое-как пропускало. Соня выглянула в окошко и с трудом разглядела тротуар и стену дома напротив. Мимо прошли мужские ноги в мягких коричневых мокасинах, потом женские ножки в сапожках на высоком каблуке…

Прижавшись к окну лицом, Соня узнала переулок позади особняка. Ее сердце взволнованно забилось. Оглянувшись на дверь, она дернула ржавый шпингалет, и он, как ни странно, поддался. Окно можно было открыть. На нем не было решетки. Итак, ее сегодняшняя задача значительно упрощалась. Ей не придется выносить картину из музея, достаточно будет заменить ее на копию и принести сюда, а потом договориться с тем человеком, чтобы он снаружи подошел к подвальному окну и принял у нее картину.

Ее работа будет выполнена, и мама спасена.

Как раз в этом Соня не была уверена, но предпочитала до поры не давать волю сомнениям. И хоть Надежда Николаевна пыталась ее вчера переубедить, она все же решила не рисковать. Черт, забыла совсем, что ей нужно позвонить! На часах было без трех половина двенадцатого, и Соня торопливо набрала номер бухгалтерии.

После разговора она задвинула шпингалет, повесила карту на прежнее место. Прежде чем выйти из кладовки, она внимательно огляделась.

Все здесь было как прежде, только скелет, казалось, ухмылялся по-новому – как ее подельник.

– Смотри у меня! – пригрозила ему Соня и покинула кладовку.

На ее пороге она на мгновение задержалась.

В ее плане было одно слабое место: ключ.

Его нужно отдать Луцию Ферапонтовичу.

Соня мгновение поколебалась и оставила дверь кладовки незапертой. В случае чего она скажет старику, что просто забыла ее запереть.

Она нашла Луция в его рабочем кабинете, отдала ему коробку с картами таро. Немного помедлила и положила на стол перед ним старинный ключ. Старик посмотрел на нее с прежним странным выражением. Или это ей только показалось?

Соня вернулась в зал, где висела картина, и задумалась.

Почему именно сегодня Луций послал ее в ту кладовку, где она обнаружила окно? Неужели он догадывается о ее планах и хочет помочь их осуществить? Да нет, не может быть, это бред. Полная бессмыслица!

Ладно, об этом она подумает на досуге. Сейчас перед ней более насущная задача – подменить картину, а для этого нужно дождаться, когда все уйдут из музея…

Вдруг так же беззвучно, как прошлый раз, на пороге зала возник старый экскурсовод.

– Вера Анатольевна, – проговорил он озабоченно, – мне нужно отлучиться на час-другой, понадобились кое-какие инструменты для реставрации. Вы останетесь в музее одна.

– Как одна? – удивилась девушка. – А Марфа Матвеевна?

– Марфа Матвеевна ушла, у нее заболела племянница.

Старик исчез так же незаметно, как появился.

Соня стояла в растерянности посреди зала.

Все складывалось как нельзя лучше – и это вызывало у нее смутное беспокойство. Луций как будто специально подыгрывает ей, создает условия для подмены картины.

Сначала показал комнату с окошком, через которое она сможет передать картину, потом оставляет ее здесь одну, чтобы ей никто не помешал…

Это было странно, это было подозрительно. Да и в глубине души Соне вовсе не хотелось исполнять волю того человека. Она ведь так надеялась, что ей что-нибудь помешает, что она не сумеет подменить картину по независящим от нее обстоятельствам!

Теперь такой надежды не оставалось.

Она должна довести дело до конца, ведь в ее руках мамина жизнь.

Соня обошла помещения музея, убедилась, что осталась одна, и вернулась в зал, где висела злополучная картина.

Подойдя к ней, она невольно застыла, в очередной раз восхитившись фантазией художника.

Все эти порождения тьмы, все эти чудовища и жуткие монстры, казалось, смотрели на нее с жадным и злобным любопытством и ждали, что она будет делать.

Соня протянула руки, сняла картину со стены, поскорее повернула ее к себе изнанкой, чтобы не видеть этих чудовищ, не быть свидетелем их адских мучений.

Ей снова показалось, что она чувствует спиной чей-то пристальный взгляд.

Соня резко обернулась.

В первое мгновение она была уверена, что на нее пристально и насмешливо смотрит Луций Ферапонтович. На какую-то долю секунды она вообразила, что старик заманил ее в ловушку и теперь вернулся, чтобы поймать с поличным и наказать ее за предательство.

Но уже в следующую секунду девушка поняла, что на нее смотрит не живой человек, а портрет графа Калиостро.

Она перевела дыхание, повернулась спиной к портрету, положила картину лицевой стороной на свободный стол, взяла заранее приготовленную отвертку и отогнула гвоздики, которые крепили подрамник с картиной к раме.

Вынув картину из рамы, Соня спрятала ее в холщовый мешок, а на освободившееся место вставила копию, которую накануне получила от того человека. Странно, но она ничуть не удивилась тому, как тщательно он подготовил эту копию. Дерево подрамника казалось таким же старым, как на настоящей картине, холст был выцветшим и потемневшим от времени, как будто ему исполнилось пятьсот лет, как оригиналу.

Соня загнула гвоздики, как прежде, закрепила подрамник с подделкой в раме и повесила картину на прежнее место.

После этого она отступила на шаг.

С виду все было как прежде, копия казалась не отличимой от оригинала. Картина излучала прежнее ощущение ужаса и страдания.

И в этот самый момент ее мобильный телефон зазвонил.

Еще не услышав голос, даже не взглянув на дисплей, Соня поняла, что ей звонит тот человек. Она поднесла телефон к уху и услышала знакомый голос.

– Вы не забыли, что сегодня должны сделать для меня? – проговорил он сухо, без всяких эмоций.

– Я все сделала, – ответила Соня, – картина у меня.

– Очень хорошо, – сухой голос по-прежнему не выражал никаких эмоций, в нем не было даже удовлетворения. – Вы передадите мне картину как условились.

– Нет, – перебила его девушка. – Выносить ее через главный вход слишком опасно.

– Как-нибудь разберетесь! Иначе – вы помните, что может случиться с вашей матерью.