Исполинские ворота — два выросших до невероятных размеров дубовых листа — оказались распахнуты, стражи не было видно, а неподалеку, на зеленой лужайке пасся табун необычно крупных лошадей. То есть в первый момент Ивар решил, что это лошади, и только когда белоснежный жеребец вышел на дорогу, перегораживая путь к замку, молодой викинг заметил витой рог, растущий из выпуклого лба. От рога исходило мягкое сияние.

Сердце дернулось в груди, заставляя замереть. На людей смотрел, слегка скосив умные серые глаза, единорог. В его позе не было угрозы, но на ногах с тяжелыми копытами переливались могучие мышцы, и чувствовалось, что схватка с таким противником даже для опытных воинов будет страшной.

К вожаку присоединились еще два жеребца. Один был серый, точно утренний туман, а второй — чудной лиловой масти, как сошедшая с неба туча. Все трое изучающе смотрели на людей.

— Вот почему нет охраны, — облизав пересохшие губы, предположил Нерейд. — Эти зверюги сами решат, кого пустить, а кого — нет…

Единороги смотрели серьезно, нападать не спешили, но и дорогу не освобождали.

— Нам нужно к вашему правителю, — сказал Хаук осторожно. — Если вы не пустите нас, то мы будем драться…

В груди белоснежного жеребца родилось ржание, похожее на лошадиное, только куда более мелодичное. Он взвился на дыбы, замолотил по воздуху огромными копытами. Открылся белый живот, пук волос ближе к хвосту.

Ивар вздрогнул, невольно ухватился за меч. Недавно подметил за собой новую привычку — при любой неожиданности, которая раньше заставила бы забиться в угол, тянуться к оружию.

Вожаку ответили сразу несколько голосов, и могучие звери, переглянувшись, отошли в сторону. Движения их были мягкими и плавными, они словно плыли над землей, перетекая из позы в позу. Ивар сглотнул, с трудом отвел взгляд.

— Пустили, — с облегчением выдохнул Нерейд. — Жалко было бы сражаться с такими красавцами!

— Спешиться, — приказал конунг.

Викинги послушно покинули седла, повели лошадей в поводу. Огромные зеленые стены надвинулись, подавляя людей нечеловеческой мощью. За ними открылся обширный двор и широкая, выложенная плитками разноцветного камня дорожка, ведущая к дверям самого замка.

По сторонам от нее мирно колыхалась под ветром высокая трава, в которой легко спрятался бы лежащий волк. В зелени видны были мелкие белые и желтые цветки с таким приятным сладким ароматом, что от него слегка закружилась голова.

— Не сходите с дороги! — прошипел Арнвид, ставший вдруг очень серьезным. — Там — смерть!

В молчании, под неумолчный шелест трав и пение ветра в вышине, пересекли двор. Цокот копыт отражался от стен, порождая многоголосое эхо.

У входа во дворец гостей ждали. По обе стороны от высокой, украшенной искусной резьбой двери застыли могучие, богатырского сложения стражи, обликом более всего похожие на выросших в высоту и лишившихся шерсти медведей. С плоских лиц смотрели внимательные маленькие глазки, на мощных руках бугрились мускулы, напоминая обкатанные водой валуны. Кольчуги каждого из стражей хватило бы на то, чтобы замотать в нее пятерых людей нормального сложения, а выгнутые щиты с гербом в виде зеленой ладони можно было использовать вместо лодок.

Между могучими стражами, словно старый гриб меж толстых пней, замер согбенный старичок. Макушку его венчала широкополая шляпа, из-под которой торчала седая борода, похожая на веник, и свешивался длинный нос. Наряжён старик был в роскошную золотистую мантию, расшитую изображениями листьев и веток.

— Чего изволите? — проскрипело из-под шляпы, когда Хаук одной ногой ступил на первую из ступеней, ведущих к двери.

— У нас дело к правителю этой страны, — вежливо ответил конунг.

— Дело у них, — забормотал старикан в шляпе, суетливо дергая руками. — Шастают тут всякие, дома им не сидится, занятых фэйри от дел отрывают…

Из-под мантии с шуршанием был извлечен длиннющий свиток, который дед принялся тщательно рассматривать.

— Итак, двадцать пятый день восьмого месяца. — Свиток замер, перестав извиваться расплющенной змеей. — Записаны на прием: Синий Грифон с Белой Горы, семейство Дятлоногих из Синюшного Леса и Трижды Почетный Хобгоблин Джим Кэррисон с супругой.

Шляпа была сдвинута на затылок, а викинги подверглись тщательному изучению парой свирепых глаз.

— На Грифона никто из вас не похож, — сварливо промолвил старик, — Джима Кэррисона я знаю в лицо. Вы что, хотите сказать, что являетесь семейством Дятлоногих из Синюшного Леса?

— Нет, но… — начал было Хаук, но его грубо оборвали.

— Никаких «но»! — Дед в ярости сорвал с головы шляпу, явив миру похожую на яйцо лысину, обрамленную редкими клочьями белого пуха. — Вы не записаны на прием, а очередь тянется до середины осени. Можете записаться у королевского секретаря!

— У кого? — недоуменно спросил конунг.

— У меня! — гордо ответствовал старикан, водружая шляпу обратно на голову. — И как лицо официальное, ответственно заявляю, что вы должны подать заявку в письменном виде с указанием цели посещения и предполагаемого времени беседы. Да, заявку в трех экземплярах…

— Что-то я не понял, чего он там болтает, — голосом тяжелым, точно гора, сказал Кари.

— А он нас внутрь пускать не хочет, — охотно объяснил Арнвид. — Да еще издевается! В трех экземплярах…

— А может, ему голову оторвать? — И Ленивый, чьи глаза стремительно наливались кровью, неожиданно быстро шагнул вперед.

Сдвинулись с места, грозно зарычав, стражи, их мечи, длинные, как весла, медленно поднялись. Старик-секретарь в испуге отпрянул, сотрясаясь мелкой дрожью.

Кари резко дернул плечом, раздался звон, словно деревянной колотушкой ударили в большой колокол. Левый страж с удивленным выражением на лице начал падать, шлем на его лбу украсила свежая вмятина, а пудовый кулак берсерка уже обрушился на лицо правого, круша плоть и ломая кости. Что-то хрустнуло, на стену дворца брызнуло красным.

Два тяжелых тела рухнули почти одновременно. Земля содрогнулась.

— Ну что? — спросил Хаук ровным голосом. — Может быть, теперь ты найдешь наши имена в списках?

— Д-да, я п-посмотрю. — Глаза секретаря, выпученные так, точно он увидел говорящую рыбу, не отрывались от грозного викинга. Старикан торопливо вытаскивал из-за пояса свой свиток. — К-конунг Хаук Лед с дружинниками… как я мог не заметить?

Он посторонился, вихляясь всем телом, как нашкодившая собачонка, а резная дверь начала медленно открываться. Створки расходились бесшумно, будто не висели на петлях, а покоились на одном воздухе. Изнутри донесся мягкий цветочный аромат, повеяло теплом.

— Позаботься о наших лошадях, — бросил Хаук секретарю и первым вошел внутрь.