Он закатил глаза и огорченно выдохнул.

– Я бы рассказала, просто хотела лично.

– Стася, неужели ты думаешь, что я совсем ничего не понимаю? Неужели я не видел, как ты смотрела на него в Лондоне, как ты ловила каждое его слово, как ты восхищалась им? И этот поцелуй, мать его дери! Я не дурак и не слепой.

– Ты думаешь, что стоит ему только поманить пальцем, и я?..

– Я ничего не думаю. Я люблю тебя! Ты понимаешь?! – Эти слова были сказаны с таким надрывом в голосе, что у меня потекли по щекам слезы. – Я просто хочу, чтобы ты понимала, что можешь потерять. Он не стоит такой ошибки.

Парень прижал меня к себе, зарывшись в мои влажные волосы, а потом стал целовать каждый сантиметр лица, все время шепча:

– Я люблю, люблю, люблю…

– Том…

Я понимала, что зашла слишком далеко, что начала новую главу своей жизни с другим человеком, априори пообещав быть его, быть с ним. Я наслаждалась днями и ночами с этим человеком и теперь вот так легко могла все перечеркнуть только из-за каких-то ничего не значащих сообщений. Я не могла поступить так с Томом, не могла так поступить с нами. Но как же хотелось заблуждаться и обманываться.

– Скажи что-нибудь, – умолял он. – Скажи, что все мои опасения напрасны. Скажи, что я болван, что я дурак, что я все придумал себе. Что ты просто отвечаешь ему из вежливости. Скажи хоть что-то!

Он уткнулся лбом в мою макушку и молча ждал ответа.

– Скажи мне эти чертовы слова! – всплеснув руками, вдруг выкрикнул он и посмотрел мне в глаза.

Большой железный замок на сейфе с воспоминаниями и мечтами щелкнул и запер все мои разбросанные мысли и желания на неопределенный срок, скорее, на всю жизнь. Я взяла Тома за руки, заглянула ему в глаза и, собравшись, произнесла:

– Том, я люблю тебя. Мне никто другой не нужен. – Оказалось, соврать легко. У меня даже не было угрызений совести. Говорят, когда любишь по-настоящему, произнести эти слова сложнее. Не знаю… Сейчас у меня будто камень с груди упал, дышалось легче.

Он уже был готов наброситься на меня с поцелуем, но я указательным пальцем прислонилась к его губам, останавливая.

– Но ты должен доверять мне, Том. Это всего лишь премьера фильма. И всего лишь сообщения без намека на какой-либо флирт.

– Я постараюсь, – безысходно ответил он. – Приложу для этого все усилия.

И он приложил, подхватив меня под колени, закружил, поцеловав так, что я забыла, о чем мы спорили. Его васильки сияли больше прежнего, а улыбка была самой радостной за все время нашего знакомства.

Но теперь нас разделяли океан и тысячи миль.

– Так ты пойдешь или нет? – настойчиво задавал он вопрос, на который желал услышать отрицательный ответ.

– Том, ты обещал не пить, – старалась я сменить тему.

– Мне плохо. Ты понимаешь? Мне плохо от того, что через несколько дней он будет рядом с тобой, а я нет. Я пью, потому что боюсь сорваться и прилететь! Черт! – Он выкрикнул последние слова.

– Том, пожалуйста. Это просто премьера. Я приду, посмотрю фильм, и все. У нас даже не будет возможности поговорить. Ты же сам знаешь, что бывает на таких мероприятиях, – успокаивала его я.

– В том-то и дело, что я знаю. Я знаю, что он не упустит возможности, – растерянным голосом говорил Том.

– Том, он твой друг. Неужели ты забыл это? – удивлялась я. Мне хотелось побывать на премьере фильма. Любой бы на моем месте мечтал об этом, но из-за ревности и недоверия парня, который меня ужасно бесил этой своей чертой характера, я должна была пропустить такое событие. Не слишком ли это эгоистично?!

– Нет. Не забыл! – резко бросил он.

– Хорошо, милый. Я сейчас приму душ, позавтракаю, а ты пойдешь отдыхать, а потом мы поговорим, – утешала я.

– А ты что будешь делать весь день?

– Поеду к подруге, – спокойно отвечала я, чтобы не возвращаться к предмету ссоры.

– А твой коллега сегодня к тебе не заедет? – вопрос был осторожным, но глупым.

Наверное, именно поэтому я и вспылила:

– Том, это переходит все рамки! Ты теперь будешь ревновать меня к каждому столбу?

– Прости. Прости. Я тебя люблю, – произнес нежно он. – Пожалуйста, не ходи на премьеру.

– Том! – Мне хотелось плакать, такого напора я от него никак не ожидала. Я не думала, что и здесь он захочет выиграть, настоять на своем. Лондон я ему уступила… но премьера…

– Настя, ты же хотела начать новую жизнь. Помнишь, ты говорила, что хочешь начать ее со мной? Так вот, я готов на все ради тебя. А ты? На что ты готова ради нас? – Это был удар под дых. Самый больной, самый безответный, самый ужасный удар из всех. Я не могла больше сопротивляться. У меня не было сил. Просто не было сил. Я давно поняла, что Том во всем, абсолютно во всем прав, он правильно не доверял мне, потому что если бы я сама себя спросила, то тоже перестала бы доверять. Страуд знал, что, стоит мне увидеть Коула, все мои обещания и запреты растворятся, словно их и не было. И я потеряю все, что мы так трепетно создавали с ним.

– Хорошо, – опустошенно ответила я. – Ты прав. Мне не стоит идти. Только, пожалуйста, возвращайся в номер и больше не пей. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы на съемках из-за меня.

– Стася? – Он задыхался, пытаясь что-то сказать.

– Все. Том. Я больше не хочу ничего слышать. Это все. Я никуда не иду.

– Стася, я тебя люблю, я…

Дальше я не слушала, просто нажав на отбой.

* * *

Когда не знаешь, что решить, как сделать выбор, не знаешь, куда деться, то слоняешься по городу, рассматриваешь прохожих и проецируешь на себя их веселые лица, так непохожие на твою сдержанную улыбку. Или встречаешься с подругой, которая может помочь расставить все по местам.

Я вышла из шумного метро в июньскую жару на станции «Коломенская», где жила моя подруга Надя. Мы договорились встретиться в кафе, где через окно можно разглядывать мчащиеся автомобили и поражаться скорости, с которой мимо нас проносится время, приближая дату премьеры фильма.

Заняв место у окна, я ждала подругу и размышляла о том, что делало меня счастливой все эти последние дни. Сообщения Коула состояли из простых слов, часто он их сокращал до одной буквы, но я радовалась каждому, не думая о том, что те чувства, которые они