культурного развития даже Севера нашей страны, заселяя наиболее глухие и необжитые местности, и были отделены от других народов дремучими лесами, многочисленными реками, озерами и непроходимыми болотами, это все же не послужило непреодолимым препятствием для установления этнических и культурных связей с ними, и их полная изоляция, можно смело утверждать, никогда не имела места на всем протяжении их истории. Об этом говорят издревле существовавшие контакты с лопарями (саамами), следствием чего явилась частичная ассимиляция последних (следы ее видим в топонимике; например, об одной деревне на Ояти в писцовой книге говорится: «словет на Лопине горе» и т. п.), и длительное совместное проживание с ними на одной и той же территории (в житии Лазаря Муромского, между прочим, об этом сказано очень определенно: «А живущии тогда именовались около озера Онега Лопляне и Чудь»). Это подтверждается и наличием всесторонних, возникших еще в предшествующую эпоху, взаимоотношений с русскими, особенно усилившихся в процессе русской колонизации Севера.

Проблема русской колонизации уже давно обсуждается в исторической литературе, и в настоящее время многие ее аспекты освещены с достаточной полнотой. Установлены важнейшие социально-экономические и политические причины, вызвавшие колонизацию, рассмотрен вопрос о необходимости четко разграничивать три различные по своей социальной сущности стороны процесса — распространение государственной власти на те или иные территории, расширение этнической территории русского народа (крестьянская колонизация) и феодальный захват земель (так называемые боярская и монастырская колонизации); выявлены два основных колонизационных потока — западный (новгородский), преобладавший в XI—XV вв., и южный («низовский»), начавшийся, вероятно, еще в XII в., но получивший особенное развитие после середины XV в.; определены конкретные пути, которыми пользовались русские переселенцы в своем продвижении на север. Это позволяет нам сосредоточить внимание лишь на тех вопросах, которые непосредственно касаются влияния русской колонизации на местное вепсское население.

Следует особо подчеркнуть, что от эпохи первоначального освоения русскими территории Обонежья письменные источники не сохранились. Поэтому о событиях раннего периода, последовавшего за тем, который освещается археологическими данными, можно только строить более или менее вероятные гипотезы. Однако, основываясь на более поздних материалах, говорящих о последствиях колонизации, позволительно, во всяком случае, достаточно определенно утверждать одно — воздействие ее на различные группы вепсов, заселивших тот или иной выделенный нами ареал, было неодинаково.

Если результатом движения русских в восточное Обонежье и Заволочье, так сказать, на правый фланг расселения вепсов явилась их полная или частичная ассимиляция, то на основной территории процесс взаимодействия с русскими вылился в другие формы: вепсы здесь сохранили свой язык и свою культуру. Вывод из этого, по-видимому, может быть только тот, что по каким-то не вполне ясным для нас причинам основная масса русских переселенцев, либо, подобно новгородским ушкуйникам, миновала, почти не задерживаясь и почти не оседая, коренные земли вепсов, либо же вообще обходила их стороной, направляя свой путь непосредственно в Заволочье.

Впрочем, отчасти причины именно такого течения русской колонизации находят себе объяснение. Оно не только в том, что Заволочье больше привлекало переселенцев нетронутостью своих природных ресурсов и полупризрачной-полуреальной перспективой избавления от феодальной эксплуатации, но также еще и в том, что, во-первых, основная вепсская территория была заселена по тем временам довольно плотно и компактно и вклинение в нее было чревато различными неприятностями и осложнениями как со стороны самого населения, так и со стороны его феодальных владетелей, а, во-вторых, движение в Заволочье, не предвещавшее подобных затруднений, облегчалось тем, что пути, которыми воспользовались колонисты, были уже задолго до того разведаны и проторены самими вепсами. Примем во внимание, что, по меткому замечанию Д. В. Бубриха, хотя количество вепсов в Заволочье было и невелико, но роль их как подготовителей распространения русской государственности в северо-восточном направлении оказалась очень существенной.

Прослеживание возможных путей движения русских переселенцев, путей, пролегавших вблизи вепсской территории в Межозерье или же так или иначе ее коснувшихся, укрепляет нас в изложенном выше мнении. Одним из наиболее освоенных и торных путей являлась р. Свирь. В конце XV в. севернее Свири (в 30 км от современного Лодейного Поля) возник Александро-Свирский монастырь — один из опорных пунктов колонизации. Свирью воспользовались когда-то вепсы при своем движении в Межозерье, теперь по ней двинулись массы русских колонистов, стремившихся выйти на просторы Онежского озера, на Заонежский полуостров. Это движение оттеснило вепсов от прибрежий Свири и отделило северную (прионежскую) их группу от средней и южной, что способствовало, в частности, формированию отдельных диалектов вепсского языка.

Среди северных вепсов распространена легенда, в .которой содержится попытка дать объяснение тому факту, что прионежские вепсы живут обособленно от остальных. Согласно легенде, вепсы жили прежде по обоим берегам Свири компактным массивом, однако, находясь в составе русского государства, они будто бы не захотели служить в русской армии и скрывали рекрутов в лесах. За это якобы Петр I, проезжая однажды с войском по Свири (отголосок событий 1702 г.) приказал переселить вепсов на 30 верст в обе стороны от этой реки, что и было выполнено. Конечно, вряд ли такое распоряжение в действительности имело место, однако указание легенды на прежнее компактное расселение вепсов заслуживает внимания и находит себе подтверждение в других источниках.

Другой путь, также первоначально выводивший к побережью Онежского озера, пролегал через Белоозеро и далее реками Ковжей и Вытегрой (там, где впоследствии прошла Мариинская система). Здесь издавна мало-помалу оседало русское население, широкой полосой отделившее восточное Обонежье и Заволочье от коренных вепсских земель. Существовали, разумеется, и иные пути, проходившие южнее и восточнее. Продвигаясь по ним, русские заселили порубежья этнической территории вепсов, кое-где ассимилировали отдельные группы, кое-где смешались с ними сами, многое дали вепсам в смысле культурного и языкового воздействия на них, но это влияние не повлекло здесь за собою ни исчезновения вепсского языка, ни ликвидации вепсской этнокультурной самостоятельности.

Установить подробности того, как осуществлялось русское влияние, весьма сложно. Отдельные его проявления мы попытаемся оттенить в дальнейшем — при рассмотрении развития форм быта и культуры вепсов в изучаемые эпохи. Теперь же обратим внимание на языковую сторону вопроса.

В. О. Ключевский, оценивая цитированный выше отрывок из сочинения С. Герберштейна касательно того, что обнаруженные австрийским путешественником около Белоозера вепсы хотя и имели свой язык, но почти все говорили по-русски, толковал его как факт, бросающий свет на результаты русской колонизации. Действительно, значение этого сообщения, устанавливающего факт двуязычия вепсов уже в середине XVI в., очень велико, так как оно дает некоторую достаточно определенную опорную дату, с которой необходимо соотнести все имеющиеся данные.

С этой поры, а вернее всего несколько ранее, в вепсский язык широким