— Хм, а кого ты всё-таки съел?

Урмэд хитро прищурился.

— Королевскую древолазку.

— Звучит неплохо, — задумалась Иэнель.

— И на вкус тоже ничего, — хохотнул он.

Лагерь покинули, когда блеклое осеннее солнце застыло над голыми кронами деревьев. По сравнению со вчерашним днем было теплее, но ветер никуда не делся и дул всё так же с севера — с ледяных Михорских равнин.

— Вон, видишь ту гряду холмов?

— Да.

— За ней начинаются обжитые территории…

Они стояли на возвышенности перед спуском в долину. Тут заканчивались горы, а значит и граница. За холмами, еще желтыми от осенней листвы, дрожа в прозрачной дымке, виднелись поля и рощи фермеров дайонара. Дорога, что тонкой рыжей лентой лежала в низине, находилась в отдалении от поселений, но была наезженной. Отсюда в города везли продукты, шерсть, лес, камень из местных карьеров. К вечеру на их пути должна быть первая деревушка в которой придется заночевать.

— И…?

— Мы сейчас спустимся, отдохнем, а после привала разговариваем только на дайншине.

Иэнель поморщилась, но промолчала.

Путь вышел сложным. Пришлось концентрироваться на каждом шаге. Тропа, сбегавшая с горы серпантином, была крутая и опасная. Иэнель, не привычная к таким переходам, конечно же не удержалась и упала. Визжа, поехала на пятой точке вниз, но Урмэд успел зацепить ее за платье, держась за тонкую, но крепкую сосенку невесть как укоренившуюся на камнях. Выволок принцессу обратно на тропу. Результатом падения стали ушибленные бедро и локти, разбитая губа, ссадина на скуле и ободранные ладони.

Иэнель плакала больше от испуга.

— Всё обошлось, — успокоил Урмэд. Вытер кровь чистой подкладкой ее же плаща. Вроде все предусмотрели, а вот чистой ветоши на такой случай не взяли. Обругал себя за недогляд.

— Я сама вылечусь, не траться, — всхлипнула принцесса. Тут же ранки на ладонях сжались и затянулись, оставив лишь розоватый след. Словно с момента падения прошла недэя. На ноге проявился синяк, но и это было поправимо. Она поднесла руки к лицу намереваясь вылечить и там.

— Не надо, оставь так. Просто обезболь еще раз, если потребуется.

Иэнель удивленно раскрыла глаза, но тут же всё поняла. Кивнула.

— Хорошо.

Единственное, что сделала — подсушила ранки до светлой корочки, даже отёк оставила.

Чем ниже спускались, тем больше растительности стало попадаться на пути. В итоге остановились в небольшой светлой ольховой роще.

— Где мы сейчас находимся?

Иэнель сидела на камне у маленького костерка и с удовольствием уплетала грибы, собранные по дороге, а теперь запечённые на углях. Рядом журчал ручей, через который им предстоит переправиться, чтобы продолжить дорогу.

Распогодилось. В небольшой низинке, где они решили устроить привал, было почти по-летнему тепло.

— Мы в третьем дистрикте первого сатра. Пройдем его напрямик и окажемся в главном сатре империи — четвертом.

Урмэд вынул из потайного кармашка медный, ничем непримечательный талан* самого мелкого наминала, нажал на середину. Тут же перед ними развернулась карта. Маленькой красной точкой они мерцали на границе империи.

— Ух ты! — выдохнула Иэнель, — Я таких не видела никогда.

— Это совместная, пока строго засекреченная разработка нашего и соседнего миров. Ламерт дал мне специальный прибор, который как будто срисовал ту местность где я побывал. А побывал я почти во всех сатрах. Потом этот прибор отдал ему, а он своим ученым. В итоге мне дали это, — он подкинул монету в ладони, — Отличная карта.

— А отец может нас видеть?

— Да. Единственный минус, он не показывает жив ты или мертв и разброс по территории довольно велик. Погрешность может быть до двух вест*.

Иэнель рассмотрела карту.

— Далековато идти, — вздохнула она, глядя на предстоящий путь.

— Если удастся, то раздобудем птехорса и тогда доберемся ни в пример быстрее.

— Кого? — удивилась Иэнель.

— Никогда про них не слышала? — улыбнулся Урмэд.

Принцесса покачала головой.

— Лошади стоят дорого, они есть только в коннице императора. А для внутреннего передвижения есть специальные твари. Их выращивают на фермах и есть они только тут — в дайонаре и больше нигде. Это элемент местного колорита если хочешь, — усмехнулся он.

— Как они выглядят? — уточнила Иэнель, уже догадываясь, что ответ ей не очень понравится.

— Тело как у огромной птицы, морда дракона, ноги лошади. Передвигаются на задних ногах, но есть маленькие недоразвитые передние конечности с нетопыриными крыльями. У самок оперены, а у самцов остаются голыми.

— И конечно они хищные, — ядовито уточнила Иэнель.

— Всеядны. Но мясом кормить предпочтительней. Переваривают они его почти недэю, так что кормить их в этот период не надо, только поить.

— И как с ними управляться?

— Под седло идут все особи с возраста одной весны. Их воспитывают так, чтобы не нападали на хозяина. Необучаемых и строптивых пускают на мясо. Для каждого есть индивидуальный стек, именно с его помощью они слушаются беспрекословно. К сожалению, ферма с птехорсами нам не по пути, — вздохнул Урмэд.

— У тебя есть деньги чтобы его купить? — саркастично улыбнулась Иэнель, указывая глазами на дыры в одежде.

— Нет, но я даггер, а им предоставлена возможность всё брать бесплатно, если при исполнении. А я при исполнении.

Он показал на цветную нашивку на рукаве.

— Это пропуск во все двери, — улыбнулся он, — И именно поэтому даггеров так ненавидят штатские. Они могут войти в любой дом, потребовать любую женщину, воспользоваться любой услугой. Будь то ужин в кабаке или проститутка. Они могут арестовать даже на основании обычного доноса, не выясняя обстоятельств и не смотря на ранг дайна.

— Выходит, я в привилегированной компании, — грустно усмехнулась Иэнель, — и это попахивает вседозволенностью. Неужели нет способов защититься от их произвола?

— На бумаге они конечно есть, а вот на практике с этим тяжело.

— Звучит обнадеживающе, — съязвила принцесса, — И я теперь понимаю твое желание изменить тут хоть что-то.

Урмэд вздохнул и посмотрел вдаль. Именно сейчас это казалось почти нереальной, несбыточной надеждой.

— Пора в путь. А то до темноты не успеем заночевать под крышей.

Иэнель кивнула, и застыла в ожидании неизбежного.

— Расслабь завязки на плаще, пожалуйста, — попросил дайн, вынимая ремень.

— Я думала ты наденешь его поверх плаща, иначе мне шею натрёт, — возмутилась она.

— Не натрёт, я не буду сильно затягивать.

Иэнель не стала спорить, но недовольно поморщилась, отстегивая тяжелую фибулу и теребя завязки.

Урмэд аккуратно застегнул ошейник, повыше подоткнув воротничок-стойку на платье, продел в кольцо веревку.

Иэнель не смотрела на него, отвернулась, досадно кусая губы. Щеки пылали румянцем, глаза были влажные от близких слёз.

— А мне нравится, — отходя на шаг, словно любуясь произведением искусства, шутливо одобрил он, — тебе идет, не переживай, — шепнул