Письма.

Пол начал вспоминать.

В ту ночь, когда он не смог уснуть и пошел поискать что-нибудь почитать, он наткнулся на письма из лагеря. «Дорогой папа, папочка, папуля! Помнишь, как ты отвел меня в зоопарк и там оставил?» Пол тогда лечил свое одиночество чужими семейными заботами. Он переступил через письма, собираясь покинуть кабинет. И в этот момент увидел кое-что еще.

Сначала читал стоя, затем наклонился и наконец опустился на корточки.

«Траектория пули определяется физическими законами», – думал он.

Начальной скоростью, сопротивлением воздуха, силой притяжения. И положением руки перед выстрелом. Это очень важно – куда указывала рука.

Может быть, перед тем, как принять решение пустить пулю в голову, Майлз думал, насколько малы шансы бедняги Пола разобраться в ситуации, и захотел их немножко увеличить?

И указал вот сюда.

На нужный путь.

Пол окунулся в привычный уют своего дома – ничего лучшего он придумать не сумел.

Только теперь дома было вовсе не уютно. Слишком многое напоминало о том, что случилось.

Он провез кроватку через всю квартиру и наполовину задвинул в кладовую, только чтобы не видеть. И пока тащил, розовые вышитые мишки улыбались ему с одеяльца, будто наивно, по-детски пытались ободрить в его безнадежной ситуации.

Лиза, должно быть, услышала, как колесики катились по полу, потому что в следующую секунду раздался стук в дверь. Пол на цыпочках вышел в прихожую и заглянул в глазок. Лучшая подруга Джоанны от удивления скосила глаза, а рот свернула чуть на сторону – это ее выражение лица Пол всегда находил довольно сексуальным. Всегда, но только не теперь. Соседка, наверное, решила, что либо Джоанна и Пол внезапно вернулись, либо в их квартиру забрался грабитель.

Пол и сам чувствовал, будто без спроса забрался в собственную жизнь.

Он стал ждать, пока Лиза уйдет. История про визу была наготове, но он чувствовал, что не в настроении лгать.

Соседка стукнула в дверь еще раз, пожала плечами и удалилась. А Пол взялся за пачку писем, которые принес из кабинета Майлза. Стоило получше принюхаться к ним, и можно было ощутить запах крови адвоката.

Он закрыл жалюзи и выключил телефон. Рейчел потребуется некоторое время, чтобы вычислить его адрес. Пол не мог вспомнить, называл ли ей свою фамилию. Возможно, и нет. Хотя не имеет значения. Настанет момент, когда вместе с заглядывающим через ее плечо полицейским Рейчел откроет записную книжку мужа и выпишет всех Полов. Так что ему непременно позвонят.

«Я приходил к Майлзу обсудить свои проблемы с удочерением девочки. Когда покидал его кабинет, он был жив. Находился ли он в подавленном состоянии? Да, немного. Упоминал что-то насчет своих игорных долгов. Мне очень жаль слышать, что он умер».

На письмах не стояло дат.

Но Пол сумел хронологически разложить их по цвету: от совершенно пожелтевших до слегка выцветших.

Самым последним оказалось то письмо, которое Майлз читал бессонной ночью, – от сына из лагеря. Но его заинтересовали другие письма. Те, что вываливались из «Книги Руфь». Это были письма не от детей, а про детей.

«Дорогой мистер Гольдштейн! – начиналось одно из них. – У меня есть ребенок, которого срочно необходимо пристроить…»

Большинство писем содержало просьбы, мольбы, уговоры найти писавшему ребенка. А это оказалось иным. В нем ребенка предлагали.

«Считайте это особым обстоятельством, – продолжал автор. – Все необходимо проделать очень срочно. И времени на обычную бумажную процедуру не остается. Поэтому я обращаюсь непосредственно к вам. И прошу вашей помощи. Пожалуйста, ответьте немедленно – сегодня, завтра. Как только физически появится возможность».

Пол перешел ко второму письму. Затем к третьему.

Он читал медленно, внимательно. Иногда возвращался назад, перечитывал и не спешил продвигаться дальше во времени. Вся корреспонденция была отправлена Майлзу. Среди писем не оказалось ни одного его ответа. Складывалось впечатление, что Пол подслушивал телефонную беседу, но слышал только то, что говорилось на одном конце провода. А заполнять паузы и домысливать реплики второго собеседника приходилось самому.

Дальше в письме объяснялось, что это за ребенок, – трехлетняя девочка. Автор утверждал, что ребенку необходимо срочно покинуть Колумбию. И объяснял почему. За девочкой охотится отец. Затем открыто и подробно рассказывалось, как все должно произойти.

Прочитав все письма, Пол возвратился к первому и начал сначала. Он вспомнил, как сумбурно изъяснялся Майлз в последние минуты жизни, и теперь попытался соединить осколки и склеить из них общую картину.

«Как вы считаете, есть шансы, что малютка Пол во всем разберется?»

Шансов мало, Майлз, я бы сказал, отвратительно мало. Но кажется, положение становится более благоприятным.

Полное имя отца девочки ни разу не упоминалось – стоял только инициал: «Р». Автор шепнул имя Майлзу на ухо и больше его не называл.

Зато сами письма в конце каждого листа были подписаны. Именно это заметил Пол, когда собирался уйти из кабинета, где в нос бил терпкий запах крови. И подпись его остановила. Заставила присмотреться к тексту внимательнее и начать читать. Подпись в конце страниц.

Изящный наклон букв, особенно «Г».

С этой буквы начиналось имя «Галина».

Сначала Пол решил, что звук у двери ему приснился.

Ведь он сидел и грезил – полуспал, полубодрствовал.

Представлял свою жену и дочь.

И ту маленькую девочку.

Вспоминал слова, висевшие у Майлза над столом:

«Тот, кто спас одного ребенка, спас целый мир».

Кто она была – та девочка? Внучка Галины.

Это стало абсолютно ясно из ее второго письма Майлзу. Еще она писала в нем об отце ребенка. И о нем тоже.

«Был момент, когда я решила, что дочь в безопасности и он ее не достанет. Но я ошиблась».

Галина умоляла Майлза помочь. Уверяла, что внучку следовало срочно вывезти из страны.

«Отец ее ищет и не успокоится до тех пор, пока не найдет. А вы знаете, что у Р. достаточно власти и средств, чтобы это выполнить».

Нужно, чтобы кто-нибудь удочерил ее в Америке. И сделал это как можно быстрее.

Далее в письме подробнее рассказывалось о самой девочке.

«Она видела такие вещи, которые не должны видеть дети. Да и не только дети. И у нее начались кошмары».

Из четвертого письма стало ясно, что Майлз согласился. Да, он поможет. И более того, адвокат сделал поразительно щедрое и самоотверженное предложение. Он сам решил удочерить внучку Галины.