– Что, не все гладко даже в райском саду? – вопросила она, ведя нас по лабиринту коридоров. – Благодетельницы вроде вас завсегда садятся в лужу. Для убийц вроде этой девки подкузьмить – это милое дело, но такие, как вы, все возвращаются и возвращаются к таким, как она. И дурят сами себя.

– Да заткнись уже, злобная ты гарпия, – сказала я. – Хватит.

Она, ощерившись, повернулась ко мне, и ее рука потянулась к короткой дубинке, торчащей из кармана ее юбки.

– Только попробуй, – пригрозила я, глядя ей в глаза. – То-то я посмеюсь.

Остальную часть пути до выхода из тюрьмы мы проделали в молчании.

* * *

Когда мы вышли за дверь, леди Хардкасл остановилась и повернулась.

– Вы можете поклясться, что ничего об этом не знали? – спросила она.

– О чем? – не поняла леди Бикл. – О Лиззи и Брукфилде? Ну, разумеется, нет. Я так же удивлена, как и вы.

– Что ж, хорошо. Но вы же понимаете, почему я могу быть раздражена, не так ли? Мы занимаемся этим делом уже три недели и вдруг слышим: «О, я не знала, как вам сказать, что я была помолвлена с жертвой и уже в курсе о большей части того, что вы накопали». Вы по-прежнему ручаетесь за эту Уоррел? Или мы теряем свое время?

– Она невиновна, – сказала леди Бикл. – Я в этом убеждена.

– Тогда мы больше не будем поднимать эту тему. Я вам протелефонирую, когда у нас появится что-то новое.

Леди Хардкасл дошла до «ровера» и села на пассажирское сиденье. А я занялась утомительным делом запускания мотора. Леди Бикл осталась стоять на тротуаре.

Ехали мы молча, а когда доехали, леди Хардкасл спрыгнула на землю и сразу же пошла внутрь, пока я загоняла наш маленький автомотор в гараж. Войдя в дом, я обнаружила ее в гостиной – она глядела на «доску расследований», не отрывая глаз.

– А что, если мы только зря теряли время? – спросила она.

– Ответ на этот вопрос зависит от того, что вы подразумеваете под выражением «зря терять время», – ответила я. – Мы и впрямь потратили больше времени, чем было нужно, добывая сведения, которые могли бы получить и так. Но потеряли ли мы его? Благодаря нашим усилиям, мы смогли нарисовать куда более полную картину этого дела, чем та, которая была бы у нас, если бы мы полагались только на неясные воспоминания Лиззи Уоррел.

– Этого я не отрицаю. Но все же? Не пустое ли это дело? Что, если эта глупая девица в самом деле виновна?

– Я по-прежнему считаю, что это не так. У нее не было мотива ни убивать Брукфилда, ни даже просто поджигать магазин. Собственно говоря, поскольку она почти наверняка знала, что он там живет и что он крепко спит наверху, у нее было еще меньше причин устраивать поджог, чтобы что-то доказать.

– Опять верно, – согласилась моя хозяйка. – Но у всех тех, кто, как мы смогли узнать, мог иметь отличный мотив убить Брукфилда, есть алиби.

– Кроме Джеймса Стэнсбриджа, – напомнила я.

– Да, кроме него. И, кстати, нам еще нужно выяснить, готов ли ночной вахтер здания, где находится фирма Хинкли, подтвердить алиби остальных двоих. Но я уверена, что он все подтвердит. Хотя бы из преданности одному из партнеров фирмы. Наверняка он будет клясться и божиться, что Хинкли и Морфилд сидели в конторе до глубокой ночи.

– Думаю, нам все равно нужно будет съездить туда, – сказала я. – Уверена, что мы что-нибудь придумаем.

– Признаюсь, что некоторое время назад я чуть было не отказалась от этого дела. Но ты права – раз мы уже продвинулись так далеко, нам негоже отступать. Поскольку у достопочтенного Джемса Стэнсбриджа так и не появилось алиби, мне бы хотелось узнать о нем побольше. Немного позже я протелефонирую инспектору Сандерленду домой и попрошу его разузнать, что к чему. Что же до остальных двоих, то я повторяю: Гордон Хорден наверняка скажет нам только то, что ему велели сказать его хозяева. Судя по всему, каждый наш ход становится известен им еще до того, как мы его предпринимаем, так что не сомневаюсь – они предвосхитили и этот наш шаг.

– Возможно, сам этот ночной вахтер и в самом деле будет говорить только то, что ему велели, – согласилась я, – но готова поспорить, что вахтеры ведут журнал, в котором отмечается приход и уход каждого из тех, кто работает в этой фирме. Нам просто нужно пойти на хитрость. Ничего сложного. Мы делали это и раньше.

– В Стамбуле?

– В Стамбуле, – подтвердила я. – Ну что, выманим его в восемь, дав ему время как следует расслабиться?

– Да. Я по-прежнему недовольна сегодняшним поворотом событий, но мы доведем дело до конца. Я переоденусь и сразу же пойду в студию. Не могла бы ты чуть попозже принести мне туда кофе и сэндвичей?

– Разумеется, – сказала я. – Сейчас я все приготовлю.

* * *

В самом начале девятого мы остановили авто на Смолл-стрит, и я спрыгнула на мостовую. Леди Хардкасл подождала, когда я сниму перчатки с крагами и защитные очки и сменю ботинки на парусиновые туфли на резиновой подошве, затем отъехала и свернула за угол, на Корн-стрит. Я услышала, как она заглушила мотор, и поняла, что она остановилась перед парадной дверью фирмы «Черн, Уайтинг, Хинкли и Паффет».

Я подошла к углу и прислушалась. Мне было бы удобнее на другой стороне улицы, но там, на углу Корн-стрит и Смолл-стрит находился портик парадного входа в здание городского совета. Даже в этот поздний час в его кабинетах еще работали люди, и женщина, болтающаяся без дела у двери, наверняка привлекла бы внимание, что мне было совершенно не нужно.

Немного погодя до меня донесся голос леди Хардкасл, которая изливала свое горе ночному вахтеру, столь счастливо оказавшемуся на работе как раз на ее пути, когда ее автомотор необъяснимым образом сломался аккурат перед зданием, где он служит. Лязгнул поднимаемый капот – это и было сигналом к моему выходу.

Бесшумно ступая по тротуару резиновыми подошвами туфель, я приблизилась к двери здания конторы Хинкли. И, убедившись, что леди Хардкасл полностью завладела вниманием Хордена, который теперь был вовлечен в абсолютно бессмысленные поиски поломки в моторе «ровера», проскользнула в просторный вестибюль. Резина моих подошв издавала тихое попискивание, соприкасаясь с полированным мрамором пола, когда я шла к огороженному столу вахтера.

Как я и надеялась, на столе обнаружился толстый журнал прихода и ухода. Он был открыт на странице, соответствующей сегодняшнему дню, и записи на ней свидетельствовали о том, что двое из четырех партнеров фирмы: мистер Уайтинг и мистер Паффет – все еще находятся в здании, но все остальные уже разошлись по домам. Я пролистала страницы назад и дошла до записей за двадцать пятое января. Мистер Хинкли явился в этот день в девять часов утра, а его уход был отмечен Гордоном Хорденом в десять минут первого. Далее на странице имелась запись о том, что в девять вечера к мистеру Хинкли явился мистер Морфилд, который также покинул здание в двенадцать десять. К моей досаде, их алиби, похоже, было подтверждено.