Отчего-то при мысли о том, чтобы целиком отдаться его воле и отречься от собственной, Дейдре испытала неожиданно сильное плотское возбуждение. И словно в ответ на ее посыл он разомкнул пальцы на ее шее, и ладони его заскользили по ее телу. От его прикосновений жаркие сполохи огня пронзали ее, устремляясь стрелой вниз. Она чувствовала, что дрожит, чувствовала, как увлажняется лоно.

Пропуская сквозь пальцы пряди его темных густых волос, Дейдре потянула к себе его голову, призывая целовать крепче, еще крепче, вжимаясь в него всем телом. Колдер накрыл ладонями ее ягодицы и прижал к себе, давая прочувствовать, как сильно он ее хочет.

Затем он приподнял ее, и Дейдре, чтобы не упасть, не придумала ничего лучше, чем обхватить его ногами за талию.

В этом объятии было что-то низкое, непристойное, но, если бы он сейчас взял ее вот так, навесу, как шлюху из подворотни, она бы даже пальцем не пошевельнула, чтобы его остановить.

Впрочем, Колдер не торопился расстегивать брюки. Дейдре решила, что, если она хочет увидеть его раздетым, за дело придется взяться самой. Очевидно, Аргал, камердинер Колдера, специально придумывал такие узлы для шейного платка, с которыми умел справляться только он.

Аргал поплатится за это.

Не сейчас, потом.

Если Дейдре так и не удалось справиться с замысловатыми узлами шейного платка, то кое-чего ей все же удалось добиться. Колдер с некоторой задержкой сообразил, что держать ее навесу не очень удобно, и опустил на кровать. Дейдре упала навзничь на мягкую перину, в блаженстве раскинув руки. Колдер сорвал с шеи платок, не утруждаясь развязыванием узлов. Несколько секунд, и он уже стягивал через голову рубашку.

Дейдре разве что не мурлыкала от удовольствия. Ей было на что посмотреть. Не всякий мужчина мог похвастать столь атлетическим сложением, как Колдер. Дейдре даже не пыталась притворяться скромницей. Пусть знает, как ей приятно смотреть на него и что она при этом чувствует. Но, судя по тому, как он на нее смотрел, Колдером владело желание ничуть не слабее ее собственного. Когда Колдер взялся за застежку брюк, Дейдре в предвкушении яркого зрелища приподнялась на локте, чтобы ничего не пропустить.

Если она и была развратной женщиной, то была таковой лишь для него, и он не собирался упускать возможность использовать ее развращенность себе во благо.

Приняв решение, Колдер не стал медлить с претворением замысла в жизнь. В считаные секунды он освободил себя от одежды и, вместо того чтобы нырнуть под одеяло, выпрямившись во весь рост, встал перед ней: пусть любуется. Если ей приятно, то ему тем паче. Глаза у нее расширились. Ни одна порядочная женщина не потерпела бы подобного обращения. Сейчас она даст ему пощечину. Собственно, именно так должна была повести себя та Дейдре, на которой, как ему казалось, он женился.

Дейдре, не сводя восхищенного взгляда с его мужского естества, облизнулась.

Так лети все к черту! Да, она разочаровала его. Да, она обвела его вокруг пальца, прикинувшись целомудренной. Но сейчас об этом лучше не думать. Если нравственные качества его жены оставляют желать лучшего, тогда и нечего с ней церемониться. Он был волен поступать с ней так, как поступил бы с женщиной легкого поведения, которая не видит греха в том, чтобы утолять самые необычные желания мужчины, и даже находит в этом процессе немало удовольствия для себя. Так пусть эта женщина обслужит его как следует перед тем, как он отправит ее в пожизненную ссылку!

Он шагнул к ней, с надменным видом пальцем приподнял ее подбородок, заставив, наконец, посмотреть ему в глаза. Дейдре рассеянно заморгала, словно очнулась от транса.

– Возможно, вы бы пожелали найти своему рту лучшее применение, чем постоянно спорить со мной?

Дейдре судорожно сглотнула.

– Ладно, – каким-то странным, чужим, лишенным выражения голосом сказала она, но при этом даже не попыталась обхватить его своими нежными губами. Колдер опустил руку в шелковистую массу ее золотых волос и чуть пригнул голову. Она, явно неохотно, наклонилась. Совсем чуть-чуть. Тогда он сам пригнул ее голову так, что губы ее оказались рядом с набухшей головкой.

Тогда Дейдре медленно подалась вперед и нежно поцеловала ее. Колдер что-то отрывисто бормотал, говорил, что она все делает правильно, и Дейдре, идя у него на поводу, осторожно и боязливо приоткрыла рот и прикоснулась к нему. Ее жаркий и влажный язык словно огнем обжег его плоть. Колдер непроизвольно дернулся и вдруг оказался зажат между ее губами.

Колдер застонал от удовольствия, и Дейдре решилась приоткрыть рот пошире и глубже вобрать в него набухшую плоть. Не чувствуя уверенности, но не без любопытства, Дейдре провела языком по ребристой кромке вокруг головки, пробуя на вкус такие разные по текстуре части одного целого. Дейдре наслаждалась если не процессом, то сознанием той власти, что имеет над ним, и, желая узнать, насколько далеко простирается ее власть, втянула его еще глубже, сколько смогло поместиться во рту.

Повинуясь интуиции, она обхватила рукой ту его часть, что не поместилась во рту, кончиками пальцев. Затем она решила выпустить его изо рта, не совсем, лишь чуть-чуть, запрокинув голову, она была вознаграждена хриплым стоном. Рука его, что была в ее волосах, сжалась в кулак. Дейдре замерла, но, убедившись, что он не пытается вырваться, повторила движение: втянула его в себя насколько возможно глубоко, затем освободила, но не всего и не сразу и лаская языком.

К этому времени он уже дышал часто и хрипло, беспомощный раб наслаждения, что она ему дарила. Должно быть, то, что она делала, считалось запретным, крайне неприличным, поскольку Дейдре никогда ни о чем подобном не слышала. Впрочем, если уж что-то делать, то надо делать это хорошо, будь то плохое или хорошее. Разве нет?

Дейдре полагалась на его реакцию. Если какая-то из ее манипуляций рождала в нем хриплый стон, значит, она двигается в нужном направлении. Она пыталась запомнить, что именно приводит к желаемому результату, а что нет. Когда-нибудь эти знания ей могут очень пригодиться.

Наконец, он отстранился.

– Господи! – воскликнул Колдер и, приподняв, прижал Дейдре к себе и стал целовать, имитируя языком те движения, что были ей уже неплохо знакомы.

У Дейдре болели челюсти, и она порядком растеряла пыл во время предыдущего эксперимента, но его страсть требовала утоления, и если вначале она просто пыталась ему не мешать, то через какое-то время почувствовала, что желание отчасти вернулось. И, когда он накрыл ее своим телом, она думала, что готова его принять.

Но в тот момент, когда он вошел в нее, Дейдре закричала от боли.

Слишком рано. Колдер понял это сразу, как только начал входить в нее. Там еще не все успело зажить с сегодняшнего утра.

Он вышел тут же, целуя ее губы и без слов моля о прощении. От губ он перешел к другим частям тела, сладковатым, таким как соски, и солоноватым, как то, что ниже пупка и спрятано от глаз. Когда она, беззвучно вскрикнув, попыталась его оттолкнуть, он перехватил ее запястья, не больно, но крепко, а собственным телом развел ее бедра. Она что, никогда о таком не слышала? После того что по собственной воле сделала для него?