И опустил свой меч на траву.

– Все равно не уйдешь, – заявил Кондрат.

В это время подъехало несколько рязанских ратников, охватив полукругом место стычки.

– Скажи своим, чтоб не дергались, – осклабился разбойник, поигрывая саблей у лица перепуганной девушки и бросая затравленные взгляды по сторонам, – а то я ее враз порешу.

Кондрат подал воинам знак не вмешиваться.

– Пусть все тут стоят! – повторил разбойник, немного успокоившись, когда Кондрат положил меч на землю. – А мы в лес уйдем. И чтоб за нами никого. Как уйду на доброе расстояние, – отпущу девицу.

– Иди, – безропотно согласился боярин, – только девушку отпусти.

А сам осторожно потянулся к сапогу, за голенищем которого у него был спрятан небольшой кинжал.

– Идем! – дернул разбойник за косу заплаканную девушку, одежда на которой уже порвалась в нескольких местах, оголив грудь.

Озираясь по сторонам, разбойник попятился спиной к лесу, таща за собой обессиленную жертву. Но у самой кромки, достигнув ветвей первых кряжистых сосен, Сенька Клык повернулся и толкнул свою пленницу вперед, показав на мгновение ратникам спину. Кондрату этого было достаточно. Он выхватил из сапога кинжал и резким движением метнул в сторону уходящего разбойника. И хотя тот уже успел скрыться за ветками, возмездие все же настигло его. Раздался стон, а затем треск ломаемых сучьев, – мертвый Сенька рухнул на траву, обагрив ее своей кровью.

Кондрат первым бросился в лес, за ним бегом остальные ратники. Но все уже было решено. Сенька плавал в луже собственной крови, уткнувшись лицом в землю, а рядом стояла перепуганная девушка, от страха и стыда обхватившая себя руками.

– Все кончилось, – поспешил успокоить ее Кондрат, шагнув ближе. – Не бойся, с разбойниками покончено. Я боярин Евпатий из Рязани.

А та в ответ бросилась ему на шею, разрыдавшись. И лишь когда немного успокоилась, вдруг заметила на себе порванную одежду и отступила, вновь закрывшись руками от смущения.

– Пойдем к телегам, – предложил Кондратий, – надо на тебя накинуть что-нибудь из одежды. Там ведь наверняка что-то есть?

Девушка робко кивнула и впервые улыбнулась сквозь слезы. А Кондрат от этой улыбки стал сам не свой. Русоволосая красавица с растрепанными волосами и голубыми глазами заставила сурового боярина разволноваться, как мальчишку. Он повернулся к ней боком и стал смотреть в сторону, чтобы не смущать. Так и шел вниз, не поворачивая головы.

Спустившись обратно к повозкам, Кондрат приблизился к предпоследней, на которой виднелись еще не разграбленные тюки с вещами, и порылся в них, отыскав женскую одежду и головной убор.

– На вот, набрось пока, – протянул он девушке, смотря в сторону, какую-то короткую, расшитую узорами накидку, – не обессудь, хозяйка, первое, что под руки попалось, но все лучше будет. Дальше сама глянешь. Тебе лучше знать, где что.

Девушка опять робко улыбнулась. Взяв накидку, одна стала надевать ее на себя. Но, опустив глаза, тут же вскрикнула и едва не выронила одежду из рук. Прямо у колес в луже собственной крови лежали мертвые охранники.

Бой вокруг был закончен, конные рязанцы объезжали поляну, осматривая окрестности в поисках своих раненых и разбежавшихся врагов. Но те, кто выжил в этой мясорубке, уже давно со всех ног улепетывали через лес. Остальные были мертвы. Из купеческих людей, похоже, не уцелел никто.

– Есть раненые? – уточнил Кондрат, увидев подъехавшего Ратишу.

– Троих немного задело, но жить будут, – доложил ратник, вытирая потный лоб тыльной стороной ладони.

– Ехать дальше смогут?

– Смогут, сейчас перевяжем, и кровь встанет, – уверенно кивнул Ратиша. А бросив короткий взгляд на спасенную девушку, вдруг добавил: – До свадьбы заживет.

При этих неловких словах помощника боярин вздрогнул и, чтобы замять разговор, направился в сторону дальней повозки. Однако спасенная от рук разбойников уже переоделась и пошла вслед за ним. Едва приблизившись, Кондрат остановился как вкопанный: взглянув на повозку, он увидел в ней мертвеца. Это был дородный бородатый мужчина уже в летах, одетый в богатый синий ферязь. На животе его лежало полотенце, красное от крови, которое он прижимал скрюченной рукой. Но он не был просто ранен, это было ясно с первого взгляда. Прошло совсем немного времени, как мужчина испустил дух.

– Кто это? – осторожно уточнил Кондратий. – Твой муж?

– Это боярин Гостомысл, – вымолвила девушка, глотая слезы, – мой отец. Мы тоже из Рязани.

– Земляки, значит, – с горечью выдохнул Евпатий, посмотрев на мертвеца. И добавил: – Похоже, недавно умер. Чуть-чуть не успели. Как же это случилось?

– Мы из Козельска от родни возвращались, – пробормотала девушка, которую била мелкая дрожь, – погостили недолго и назад. Уже до родных земель немного оставалось, а тут разбойники как налетели. Тятеньку саблей в живот ткнули. Я его велела в повозку уложить, думала, выходим… Мы ведь без товаров ехали, и потому охраны с собой не брали почти. Раньше здесь спокойно было…

– Да уж… – только и проговорил Кондрат, не зная, чем утешить дочь, оставшуюся без отца. И вдруг спросил, припомнив, что раньше слышал имя убитого от приказчиков: – Гостомысл – это не тот боярин, что у князя Юрия охотой и пушной торговлей заведовал?

– Он, – кивнула девушка и вдруг, чуть успокоившись, посмотрела на Кондрата, – как, ты сказал, тебя зовут?

– Боярин Евпатий, – ответил он, немного смутившись под лучистым взглядом девушки, больно уж она была хороша. – Еще меня Коловратом кличут.

– Слыхала я про тебя, – кивнула она неожиданно, слегка тряхнув волосами, – тятенька мне на именины ожерелье у твоих мастеров покупал. Красивое.

Кондрат кивнул, не зная, что и сказать.

– А меня Ладой зовут, – тихо добавила она и снова зарыдала, упав на грудь мертвого отца.

В этот момент к боярину подъехал приказчик Захар, до окончания битвы державшийся позади ратников.

– Вот что, – сообщил ему Кондрат, уже принявший решение, – отряди десять ратников во главе с Ратишей и пятерых холопов. Они назад поедут вместе с Ладой. Это дочь нашего боярина Гостомысла. Сопровождать будут повозки в Рязань и охранять ее от лихих людей. А как доставят ее и убиенного отца в город, на обратом пути нас в Болдыже догонят. А холопы уж пусть дома остаются, обойдемся без них как-нибудь.

– Все сделаю, Евпатий Львович, – кивнул Захар. А посмотрев на мертвого боярина и его дочь, вздохнул: – Вот судьба…

Но Кондрату пришлось еще некоторое время задержаться на этой поляне. Чтобы разобрать мертвых, отделив убитых рязанцев от разбойников. Лихих людишек оставили гнить как есть, под открытым небом, на пир воронам. А мертвых охранников Гостомысла он приказал похоронить здесь же, у леса, выстругав кресты. В Рязань отвезут только тело боярина. Успокоив кое-как непрерывно рыдавшую дочь Гостомысла, дав ей возможность хоть немного прийти в себя и поесть – за это время слуги соорудили костер и похлебку сварили из припасов, – Кондрат, наконец, смог отправить назад обоз мертвого боярина, снабдив его возницами и охраной из своих ратников.