– Дворы ближайшие объехал. Нет. Дай фонарик.

– Зачем фонарик?

– Нужно пройти по подвалам.

Лена охнула. Мама убежала на кухню. Она не хотела, чтобы я видела ее слезы.

Я не смогла подняться. Фонарик принесла Лена.

– Игорь, я с тобой, – сказал папа, и они ушли.

– Я тоже должна что-то делать, – заявила я.

– Пойдем вместе, – поддержала меня Лена. – Нужно обойти все места, где вы любили гулять.

– Лена, а если ее увезли? – холодея от ужаса, спросила я. – Посадили в машину и увезли?

– Детский сад как на ладони, – возразила Лена. – Кто-нибудь бы увидел.

– Но машина могла стоять во дворе, среди домов.

Мы стали обходить ближайшие к саду дома – квартиру за квартирой, пока мне не позвонили из милиции.

– Светлана Николаевна, вам нужно приехать в отделение на освидетельствование.

– Что? – не поняла я.

– Тут привезли нескольких женщин с детьми. Приметы схожие.

– Да, да, я еду.

Я позвонила Ксюхе, и она приехала на своем «пежо», повезла нас в милицию. Я ничего не соображала, плохо помню последующие события. Там были какие-то перепуганные женщины, каждая – с ребенком. Одна все время твердила, что хозяин ее убьет, что она няня, вышла с ребенком погулять и зашла по своим делам в магазин, где ее и повязали.

Я ничего не воспринимала из того, что говорил мне милиционер и все эти женщины. Я понимала одно – моей дочери здесь нет.

Потом уже Лена объяснила мне, что милиция так старалась, что задержала всех подозрительных женщин с детьми. Потом их благополучно отпустили.

Я без конца звонила Игорю, а мне без конца звонили мама и Кира. На город неумолимо надвигалась ночь.

– Куда? – спросила Ксюха.

Я не знала, куда ехать, что делать. Мне казалось, что меня вообще больше нет.

– Я должна увидеть Игоря, – решила я. – Если они с папой все еще в подвалах, я пойду с ними.

– Тогда надо заехать домой, – предложила Лена. – Переодеться и сменить обувь.

Дома я не успела ответить на вопросы мамы, как запел телефон в моем кармане. Звонила воспитательница.

– Не нашли? – был первый ее вопрос. Выслушав мой немногословный ответ, воспитательница продолжала: – Я вспомнила, Светлана Николаевна.

– Что вы вспомнили? – встрепенулась я.

– Ну, помните, милиционер спрашивал, не подходил ли кто к территории из посторонних… Я сказала, что нет, а теперь вспомнила.

– Ну! – похолодела я.

– Девочка приходила, бывшая наша воспитанница. Она, конечно, не посторонняя, мы своим выпускникам разрешаем заходить в сад, я поэтому и значения не придала. А теперь вот весь вечер думаю…

– Кто? – Я почти наверняка знала, что она ответит.

– Рыженькая такая девочка… Людмилы Викторовны бывшая воспитанница. Она еще заикается немного…

– Конечно же! – Я фурией пронеслась мимо мамы и Лены. – Это она! Это Карина! Лена, верни Ксюху. Мы едем в интернат.

– Светланка, какой интернат? – удивилась мама. – Ночь на дворе.

– Это Карина! – сверкнув глазами, объяснила я. – Ученица моя, ты ее должна помнить по аквапарку.

– Ласковая такая девочка, – вспомнила мама. – И что?

– Это она приходила днем в детский сад. Эта ласковая девочка, мам, ненавидит детей. Понимаешь? Она могла натворить что угодно!

– Света, возьми себя в руки! Ты обвиняешь ребенка голословно…

Я наконец скинула шпильки и стянула с себя узкое платье, предназначенное для похода в ресторан. Натягивая джинсы, я объясняла ошарашенным Лене и маме:

– Это не голословно. Я сегодня обидела Карину. Она двоек нахватала в последней четверти. Я стала ее стыдить, а дети… Ну что я объясняю?! Я лучше знаю своих детей. Она могла придумать мне такую месть.

– Мне кажется, ты ошибаешься, Светочка. Карина – несчастный, покинутый ребенок, обиженный судьбой. Ей не хватает тепла, участия…

– Я ей задам тепла… – пообещала я, зашнуровывая кроссовки.

– Я поеду с тобой, – решительно заявила мама. – Ты сейчас не способна здраво мыслить. Наломаешь дров…

– Света, не кипятись, – попыталась успокоить меня Лена. – Даже если Карина и увела Иришку из детского сада, самое большее, что она могла сделать, это привести девочку в интернат.

– Да? – закричала я, едва сдерживая подступающую истерику. – Ты не знаешь Карину! Иногда мне кажется, что у нее не осталось души! Ты понимаешь меня?

– Света, не говори так! – взмолилась мама. – Пожалуйста, поедем уже!

Интернат был почти полностью погружен во тьму, светилось по одному окну на каждом этаже. Сторож не спал. Выслушав мой сбивчивый рассказ, он кивнул и пропустил нашу компанию без лишних разговоров. Ни слова не говоря, мы гуськом, в затылок друг другу, пробрались на третий этаж. Дежурная воспитательница спала, и мы беспрепятственно подошли к спальне девочек. Я знаю наизусть, кто где спит. Весь путь – от каморки сторожа до спальни младших девочек – меня подогревала одна мысль: вот я подойду к койке Грошевой, откину одеяло и вместо одной девочки увижу двух. И все. И больше ничего не надо. Я даже ругать Карину не стану, я все годовые контрольные за нее сама решу и оценки ей поставлю липовые, чтобы перевести в третий класс!

Пусть только Иришка окажется здесь!

Но когда я подошла ближе, ноги отказались меня слушаться. Я столбом встала в проходе между рядами. Мои намерения осуществила Ксюха – подошла и осторожно убрала одеяло. Карина спала, свернувшись клубком, обнимая пушистого зайца – Ксюхин подарок. Большой палец правой руки Карина, как маленькая, держала во рту.

Моей дочери рядом с ней не было. Я прошла вдоль рядов, заглянула под кровати и в шкафы. С каждым шагом теряя надежду, вернулась к койке Грошевой.

Ксюха поправила одеяло, и в этот миг Карина открыла глаза.

– Тетя Ксеня! – изумленно прошептала она и в следующий миг уже сидела на кровати. – Вы за мной? Я сейчас оденусь!

Ксюха открыла было рот, но я отодвинула ее и кивнула:

– Да, мы за тобой. Постарайся никого не разбудить.

Я вытолкала подругу в коридор, где, изнемогая от неведения, топтались Лена и мама.

– Зачем мы ее забираем? Куда? – возмутилась Ксюха. – Мише это не понравится и вообще…

– Так надо, – ледяным тоном остановила я ее нытье. – Не здесь же ее допрашивать!

– А где? – недоуменно вопросила Ксюха.

– У тебя! Она любит твой дом, она там расслабится…

– Но Миша…