В этот момент я невольно залюбовался Ариной. Сердито сдвинув брови, она грозно сверкала глазами и, шумно дыша, раздувала ноздри. Слегка полные пунцовые губы приоткрылись, являя взору узкую полоску белых, как жемчуг, зубов, а на бархатных щечках медленно, словно утренняя заря, проступал румянец.

– Ну хватит! – прикрикнула Настя. – Пока вы тут развлекаетесь, мой сын, возможно, уже умирает. Прошу, помогите найти его, а там разбирайтесь, кто есть кто, сколько вам влезет.

Крик души расстроенной матери быстро привёл в чувство Арину. Она тряхнула густой гривой светлых волос и шагнула к Насте, не обращая внимания на Байкера. Уязвлённый таким проявлением равнодушия, он открыл рот, собираясь, что-то сказать, но я опередил его, кивнув в сторону сильно вытянутого в длину холма:

– Нам туда.

Стройные сосны на вершине увала скрипели, раскачиваясь на ветру, и шумели густыми шапками зелёных крон. Они словно призывали нас скорее отправиться на поиски малыша.

Судя по данным навигатора, мальчик всё ещё был жив. Насколько я понял из объяснений Натальи Сергеевны, «умные» часы передавали сигнал только при наличии признаков жизни владельца. Каким образом они это делали, не знаю, наверное, улавливали пульс или ещё что-то в этом роде. В любом случае, раз красная точка мигала на экране моего ПДА, значит, у нас всё ещё оставался шанс найти Максима и спасти его.

За высоким пригорком рельеф местности сильно менялся. Вытянутый с запада на восток увал служил своеобразной границей, отделяющей холмистую равнину от заболоченной низменности. Стоило нам спуститься с вершины косогора и пройти сотню-другую метров к исчезающей в сиреневой дымке линии горизонта, как в воздухе зазвенели комары, а под ногами зачавкала влажная земля.

Если с той стороны холма частенько встречались перелески и рощицы, то здесь с крупными формами растительности было туговато. Густая трава, шуршащие на ветру заросли тростника, рогоза, островки тальника и отдельно растущие хилые деревца – вот и всё, чем могла похвастаться эта местность. Справедливости ради стоит сказать, что иногда здесь встречались большие деревья, но чаще всего они были уже мертвы, а те, что ещё сохранили редкую бледную листву на чёрных ветвях, выглядели удручающе.

Далеко на севере, там, где подтопленная грунтовыми водами луговина плавно переходила в торфяники, располагались владения моего отчима. Знать бы с утра, что псевдоарахнид утащил малыша в пахнущие гнилой водой топи, сразу бы ушли сюда из дома на болоте, а так, считай, почти день потратили впустую.

До наступления сумерек оставалось часов пять, не больше. За это время мы должны были найти мальчика, отбить его у чудовища и покинуть болота. Задача не из лёгких, но другого выхода не было.

Как только захлюпала вода под ногами, мы с Байкером решили вырубить каждому по слеге. Идти наобум по болоту – чревато опасными последствиями, а более надёжного детектора, чем крепкая палка, для таких мест ещё не придумали.

Раскидистый куст ивняка идеально подошёл для этих целей. Спустя несколько минут наш маленький отряд с длинными шестами в руках продолжил путь.

Чем дальше мы углублялись в болота, тем труднее становилось идти. Щедро окроплённые багряными капельками морошки и клюквы, заросшие мхом и травой, холмики так и манили ступить на них. Поначалу мы так и сделали, ведь прыгать с кочки на кочку лучше, чем брести по колено в чёрной маслянистой жиже, да только вскоре Зона в очередной раз доказала, что ничего не даёт просто так.

Кочки оказались с сюрпризом: под некоторыми из них прятались «жадинки». Мне повезло вляпаться в довольно слабую аномалию (хватило мощного толчка в спину, чтобы она отпустила меня), а вот Байкеру не подфартило. Прошло минут двадцать, прежде чем нам удалось вызволить его из плена. Хорошо хоть неподалёку из трясины торчало мёртвое дерево. Корни давно уже сгнили, так что я без особых усилий выворотил его из болотины.

Девушки помогли мне подтащить гнилушку ближе к попавшему в переплёт сталкеру. Я надеялся, веса лишённого коры и почерневшего местами ствола хватит, чтобы «надорвать» аномалию. На всякий случай, по моему совету, Настя протянула слегу Байкеру и вместе с Ариной рванула её на себя, когда я, орудуя шестом как рычагом, надвинул корягу на коварную кочку.

Больше мы решили не рисковать и продолжили путь, пробираясь порой по грудь в трясине. Как потом оказалось, наши мучения не прошли даром. Помимо «жадинок», кочки облюбовали и другие аномалии. За те полтора часа, что мы бродили по болоту, одних лишь «разрядников» я насчитал с пару дюжин, не говоря уж о привычных для этой местности «желе» и «шипучках». Те вообще уходили широкой извилистой полосой на северо-запад, где их концентрация превышала все разумные пределы. Там, в глубокой котловине, образовалось целое озеро химической дряни, над которым постоянно клубились ядовитые испарения.

Нам даже пришлось надеть противогазы, когда ветер сменил направление и стал дуть с той стороны. Почти все справились с этим нехитрым делом без проблем, только Арина замешкалась с непривычки. Мало того, она, дурёха, ещё и умудрилась сделать вдох, прежде чем я помог ей натянуть резиновую маску «намордника». Ну и получила за это сполна: я думал, у неё лёгкие выпрыгнут наружу, так сильно она кашляла.

Минут двадцать спустя впереди показался облюбованный мхом и лишайником бетонный забор. От времени часть рельефных плит покосилась, некоторые фрагменты заграждения и вовсе упали набок или же раскрошились, оголяя ржавые прутья арматуры. Часто над этими провалами сверкали молнии электрических аномалий, с головой выдавая опасные участки.

Из намертво вросших в чёрную землю открытых ворот выбегала широкая полоса бетонки. Она проходила сквозь цветущие заросли багульника и исчезала в болоте. Едва под ногами оказалось твёрдое покрытие, идти стало веселее, пусть даже пока дорога скрывалась под слоем пахнущей илом и гниющими растениями стоячей воды.

Потревоженная нами ряска ещё медленно кружилась по чёрной глади воды, ещё охала, наполняя воздух болотными газами, оставленная позади трясина, а мы уже стряхнули с ног налипшую грязь и, держа оружие наготове, быстрым шагом двинулись к воротам.

На ржавых полотнищах кое-где сохранились лохмотья давно облупившейся зелёной краски, равно как и красные пятна на больших звёздах из железных полос. По ним вполне можно было представить, как выглядели когда-то ворота.

Слева от въезда на некогда тщательно охраняемую территорию находилось приземистое здание КПП. Прячась в его тени, мы с минуту изучали видимую отсюда часть военного городка. Молодая поросль берёз и осин вольготно чувствовала себя на улочках воинской части и крышах неуклонно разрушающихся зданий. Одна из берёзок проросла даже сквозь кузов гниющего под открытым небом грузовика, что стоял на спущенных колёсах возле гаража с наполовину обвалившейся внутрь кирпичной стеной.

К сожалению, с этой точки была видна всего лишь малая часть обширной площади: полноценному обзору мешала трёхэтажная громада из красного кирпича. Построенная буквой «Г» казарма мощным клином выступала вперёд, закрывая вид на всё, что находилось за ней.