Но при таком раскладе придется признать, что меня обманул настоятель монастыря. И не только он! До меня вдруг дошло, что историю о нападении на свадебный поезд первым рассказал Митрофанушка. А подозревать монашка в способности к обману даже не паранойя — шизофрения. Нет, не сходятся концы с концами…

— Конрад, у меня что-то в горле пересохло, — преувеличенно резво воскликнул бранденбуржец. Видимо, мое молчание слишком затянулось. — Не распорядишься вина принести? Да и позавтракать вообще-то не помешает. Как считаешь, Степан? Готов поспорить на свой миланский шлем, что ты сейчас один легко осилишь жареного кабанчика. Особенно, если командор не включит стоимость угощения в цену выкупа.

— Не включу, — притворно весело поддержал шутку крестоносец. — Но прежде чем сесть за стол, мне все-таки хотелось бы услышать сумму выкупа.

— Да не нужны мне… — начал было я, но замолк на полуслове от громкого кашля Лиса. Капитан наемников аж побагровел от внезапного приступа. Впрочем, настоящая причина напавшей на него хвори ни для кого не стала загадкой.

— Понятно… — кивнул Борн из Берлина. — Рыцарю, которого в бой ведет честь и жажда справедливости, о презренном злате мыслить не пристало. Знаешь, Desdichado, я рад, что все то, что мне приходилось раньше слышать о тебе, правда. Теперь и старине Борну будет, о чем вспомнить в кругу других рыцарей. И ты, Лис, не волнуйся. Здесь все понимают, что наемник живет с меча. И если Степану выкуп не нужен, то пусть фогт замка Розиттен сам назначит цену выкупа. Думаю, она будет справедливой. Не так ли, Конрад?

— Сколько примерно наемник получает? — то ли спрашивая, то ли размышляя вслух вместо ответа неторопливо произнес крестоносец. — Десять серебряных марок в месяц и еще десять, если компания в деле. И часть от добычи. Около пяти золотых, если город богатый. Так?

Лис кивнул. Рыцарь говорил верно. Оно, конечно, раз на раз не приходится. «Часом с квасом, порою с водою». Бывал куш и намного больше, а иной раз и то, что на себе надето, спасти не удавалось. В кирасе трудно бежать…

— Значит, если я предложу вам по три дуката, то никого не обижу? — уточнил фон Ритц.

Наверное, если бы Лис решил поторговаться, фогт накинул бы пару серебряных монет, но капитан видел, что мне совершенно безразлично, и кивнул вторично.

Во-первых, с учетом полученного наемниками аванса, и так набегало на годовое жалованье. Во-вторых, хоть фогт и сдался на милость победителя, гарнизон замка оружия не сложил и по-прежнему в несколько раз превышает численностью наш отряд. А в-третьих, такое пренебрежение к выкупу следом за добровольным отказом от баронского замка, да еще и в свете тех новостей, что капитан узнал обо мне от бранденбургского рыцаря, могло означать только одно: «моя светлость» ни в чем не нуждается. Стало быть, и роту прокормит.

— Тогда, капитан, назови общую сумму, — закончил торг храмовник.

Нет, у меня точно паранойя. Ведь закономерный вопрос. А мне не понравился. То ли в голосе крестоносца что-то такое настораживающее прозвучало. То ли взгляд он не вовремя отвел.

Но Рыжий Лис не заслуживал бы своего прозвища, если бы не схитрил. Может, дело не в деньгах, а в том, что опытный капитан тоже почувствовал подвох и не захотел раскрывать врагу точное число наших воинов, но сумму он завысил почти вдвое.

— Сто пятьдесят дукатов.

— Хорошо… — судя по интонации, ответ фогта не обрадовал. Еще бы. Пятьдесят хорошо вооруженных и умелых бойцов не так просто вышибить из башни. Особенно если они ждут нападения. — Маркграф, вы согласны с этим?

— Да… — как бы пребывая в замешательстве, я развел руками. — Поскольку все сходится на том, что меня ввели в заблуждение, это я должен бы принести извинения. Но чего не бывает между соседями. Ранил я вас не сильно, крови пролито немного. Считайте, что вы заплатили моим парням за проверку защиты замка и указание ее слабых мест. А такая наука дорогого стоит.

— Пусть будет так… Карл, — фогт поманил к себе слугу, отличавшегося от остальных только цепью на шее. — Ты слышал?

— Да, ваша милость, — поклонился тот.

— Вели накрывать на стол и принеси деньги. А еще объяви от моего имени, что мир заключен, и кнехты могут вернуться к прежним обязанностям. Рыцарей мы с господином маркграфом приглашаем присоединиться к нам в трапезной.

— Как прикажете, ваша милость.

Слуга еще раз поклонился и вышел, а другие тем временем стали обносить нас наполненными вином рогами.

— Предлагаю выпить за здоровье! — поднялся с лежанки Борн из Берлина. — Здоровье хозяина замка. Оно ему сейчас очень кстати… И здоровье всех нас. Поскольку никто, кроме Создателя, не знает: кому придется пасть следующим, во славу Господню.

— Хорошо сказано, дружище. — Фогту помогли сесть, подложив под спину несколько подушек. — И я без колебания поддержу твою здравицу, только у меня к маркграфу остался один вопрос. Господин фон Айзенштайн, не соблаговолите ли ответить?

Средневековый тевтонский замок, бряцают кольчужным доспехом рыцари, шмыгают тенями слуги, трещат дрова в камине, нигде нет не то что Интернета, а до самого банального электричества еще несколько столетий, и среди всего этого антуража — я. То ли живущий взаправду, то ли играющий роль. А может, и вовсе спящий дома и рассматривающий диковинный сон.

Сколько я уже здесь, а никак не могу избавиться от мысли, что все понарошку. Но никуда не денешься. Попала лапа в колесо, визжи, собака, а беги. И текущему моменту соответствуй.

— Конечно, господин фон Ритц. К вашим услугам. Тем более что я, похоже, действительно перед вами в долгу… Спрашивайте. Если это не чужая тайна, отвечу со всей прямотой.

Фогт пожевал губами, словно выбирал слова.

— То, что вы, притворяясь демоном, вызывали меня на поединок от имени Сатаны, было весьма необычно, но объяснимо. Возможно, не совсем по-рыцарски, но чтобы выманить более сильного врага из укрытия, иной раз и уловкой воспользоваться не зазорно, — как бы размышляя вслух, заговорил Конрад фон Ритц. — Но я же не спал во время поединка и отчетливо помню, что вы, маркграф, тогда были гораздо выше и массивнее, чем сейчас…

Заметил все же. А я надеялся, что пронесет. Надо было его все же хоть разок по голове треснуть. И любую нестыковку списал бы на сотрясение.

— Ничего необычного, и объясняется еще проще… — я улыбнулся как можно искреннее. — Зная, что на входе из Радужного Перехода меня встретят арбалетчики, мои офицеры… — кивок в сторону Лиса. — Постарались нахлобучить на меня побольше доспехов. Легких, но толстых… А череп медведя и вовсе был насажен на гребень шлема. Кстати, только благодаря этому я сейчас имею честь пить с вами за наше здоровье. Иначе удар моргенштерном не предоставил бы мне такой возможности.

— Вот именно! — воскликнул Борн из Берлина, нависавший над нами, как огромная брыла, свалившаяся со скалы. — Сколько можно говорить о прошлом? Самое время выпить… И пусть Господь ниспошлет нам лучший день!