Ксур очень любил греться на горячих камнях. Он часто, выбираясь из своего логова, устроенного им в высоких верхушках скал, подолгу лежал на прогретых утесах. Но сейчас ему вместо лежания на камнях приходилось красться по темному холодному лесу, постоянно вздрагивая и прислушиваясь своими широкими ушами к малейшим звукам. Ксур был еще совсем молодым гроллом, только недавно отделившимся от матери. Она говорила, что Ксур, самый мелкий и самый слабый из ее последнего помета, не проживет и до середины зимы, оставшись наедине с лесом. Вспоминая ее слова, маленький гролл частенько злорадно хихикал, прижимая к мелкой клыкастой пасти когтистую трехпалую лапку.

Он жил уже третью зиму один, назло всем сородичам и более крупным, но тупым братьям. Мать, увидев его три зимы назад, на первых в его жизни весенних игрищах, была сильно удивлена. Ксур выжил, хотя кое-кому из его более крупных братцев это не удалось. При воспоминании о глупой удивленной рожице своей родительницы глаза Ксура закатывались от удовольствия.

Выжить оказалось не так уж трудно. У Ксура не было длинных клыков и крепких когтей, зато он был хитер и осторожен. Именно благодаря своей хитрости и осторожности он всегда находил себе пропитание. Невольно вспоминалось, как он первый раз украл маленького детеныша хррага или как выследил, где находится гнездо клотсы, в котором оказалось целых пять крупных яиц. Его тупомордые братцы неспособны были думать, вот и погибли от когтей шарр’хи и под дубинами тарков.

Эта зима была особенной. Лес просто кишел стаями тарков. Что привело в Теплый лес такую многочисленную орду этих тупых созданий, Ксур не знал, да и знать не хотел. Главное, что после тарков оставалось очень много мяса, которым маленький хитрый гролл питался. Тарки погибали в сварах между собой и в боях с двуногими, сладкое мясо которых особенно нравилось Ксуру. Вот на такие места схваток и приходил осторожный гролл. Мясо, благодаря морозу, почти не портилось.

Да, эта зима особенная! Сегодня Ксур после нескольких ночей, проведенных в лесу, возвращался обратно к своему логову в скалах. Ведь скоро начнутся весенние игры. О! Ксуру будет что рассказать своим соплеменникам и чем похвастать перед молодыми самками, а если посчастливится, то, может быть, одна из них изберет его и он уведет ее в свою пещерку.

Вдруг по широким чувствительным ноздрям ударил сладковатый запах смерти. Он сообщил насторожившемуся Ксуру, что где-то недалеко есть еда. Беззвучно пробираясь сквозь заросли кустарника, огибая стволы деревьев, осторожный гролл пошел на запах. Скоро он вывел Ксура на небольшую полянку, на которой лежали в снегу два тела мертвых тарков. Совсем рядом с ними к дереву был прислонен еще один — гролл даже испугался сначала, что его могут заметить. Но потом запах подсказал, что этот тарк тоже мертв. Присмотревшись, Ксур заметил у него в голове небольшую прямую веточку. Гролл видел, как двуногие, используя странные палки, метали такие вот веточки далеко и метко.

Все еще боясь вылезти из кустов, Ксур оглядывал поляну и тщательно принюхивался. Судя по запаху, тарки умерли четыре ночи назад, и ничто не угрожало сейчас притаившемуся гроллу. Но острое чувство опасности, не раз спасавшее жизнь осторожному Ксуру, говорило, что враг рядом. Успокоившись немного, он уже шагнул было на поляну, но его опередили.

От увиденного у маленького Ксура на загривке встала дыбом шерсть. Хотелось бежать без оглядки от страшного места, но первобытный ужас сковал хрупкое тельце.

На поляну тихо, почти не касаясь снега, выплыла темная фигура с наброшенным на голову капюшоном. Если бы не потоки необъяснимой силы, гролл принял бы странное существо за двуногого. Ужасная всепроникающая мощь растекалась по поляне. Едва не запищав от страха, Ксур сжался в комок, закрыл тонкими лапками голову и затих в кустах. Что-то очень древнее разбередило сердце испуганного гролла, какие-то отдаленные воспоминания.

Темный — в глубине своего маленького дрожащего сердца Ксур откуда-то знал, что это именно он, — плавно приблизился к тарку с веточкой двуногого в голове. Со странным шипением он протянул руку к его голове и без заметных усилий вытащил черную ветку. Кончик ветки, похожий на длинный широкий лист, вдруг сверкнул в луче яркого Шруко. Резкое шипение вперемежку с сильным, режущим уши свистом разнеслось по поляне, и из леса на страшный зов Темного стали выходить тарки, сжимающие в длинных лапах огромные узловатые дубины. Странно, но гролл больше не боялся Темного. От сердца ушел ужас и страх. Тело прекрасно слушалось своего хозяина. Забылись весенние игрища и постоянно ворчащая мать, голод тоже ушел. Осталось только приятное чувство повиновения. Он смело поднялся на хрупкие лапки и вышел из своего убежища навстречу Повелителю…

Из тягучего сна ее вырвали приглушенные звуки, пробивающиеся сквозь пелену забытья. Аная даже не поняла сперва, где находится. Но когда она открыла глаза, память напомнила о страшном изнурительном плене, о чудесном спасении и о безвыходной действительности.

Девушка лежала, глядя вверх, рассматривая своды приютившей их пещеры. Беспорядочно переплетенные каменные жилы создавали загадочный серый рисунок, непостижимый для человеческого разума. Сонный взгляд невольно пробегал то по одной, то по другой трещинке, повторяя их хитроумные изгибы.

Полог на входе был наполовину откинут, впуская в полумрак пещеры дневной свет. Начался новый день. Еще один голодный день для горстки несчастных, чудом спасенных женщин и детей. Переживут ли они закат? Кто знает… Важно то, что они все еще живы.

Лежа на нагретом за ночь месте, Аная вспомнила свою мимолетную вчерашнюю слабость. Жизнь продолжается. Нарима правильно сказала, что нужно продолжать жить. Аная даже улыбнулась про себя, благо ее слез вчера никто не видел. Что бы тогда сказали? Дочь Седовласа разревелась, будто дитя малое. Она не должна показывать этим женщинам свои слабости. Потому что она единственная, кто умеет держать в руках оружие. Пусть это всего лишь обычный топор — Аная больше не дастся в плен. Лучше быстрая смерть в бою, чем снова кошмарное пленение.

От этих полных решимости мыслей ее отвлекли те же звуки. В светлом проходе мелькали фигуры давно проснувшихся женщин. Обычные утренние заботы наступившего дня: кто-то подбрасывал поленья в очаг, кто-то перебирал уже сотню раз перебранную одежду. Ложе воина было давно разобрано, белая шкура ра-хана исчезла, и более ничего не напоминало о юноше, так молниеносно ворвавшемся в ее жизнь.

Поднявшись со своего места, Аная, продолжая думать, что делать дальше, обратила внимание на веселые лица женщин. Вот проскользнула Верея в новенькой, только-только сшитой безрукавке. Девочка, видимо посланная за чем-то старшими женщинами, рылась в дальнем углу пещеры, пытаясь найти что-то среди разного тряпья и шкур. Безрукавка из белого меха ра-хана получилась на славу. Она плотно прикрывала поясницу Вереи и делала ее похожей на маленького юркого зверька.

Но не это привлекло внимание Анаи. Бросалась в глаза странная веселость девчонки, да и у других женщин, занятых своими делами, исчезла с лиц рвущая сердце обреченность. Некоторые весело болтали, другие на несколько голосов беззаботно завели «Морской ветер».[24]