Рыцарь сделал еще один шаг назад. Дикари – шаг вперед. И еще один. Они словно были связаны веревкой. Отступая, он тянул их за собой.

Один из лежащих на земле приподнялся, попытался схватить рыцаря за одежду. Дурак. Рыцарь, не сводя глаз с дикарей, схватил левой рукой этого дурака за волосы и приподнял. Взмахнул мечом.

Дикари взвизгнули и попятились, когда им под ноги полетела отрубленная голова.

Не нравится? Тогда – рука. Еще одна. Дикари уже не кричали. Они жались друг к другу, словно ища защиты. Две стрелы вылетели откуда-то из-за спины рыцаря, опрокинули двух дикарей. Еще две стрелы. Один воин упал сразу, получив стрелу в сердце, а второй закричал, схватившись за древко стрелы, торчащей из живота.

Дикари не побежали. Они просто исчезли, растворились среди деревьев и кустарника. Еще мгновение назад они стояли, испуганно размахивая длинными тонкими копьями, – и...

Только раненые, умирающие и трупы.

– Мы вышли к камню! – крикнул сержант. – Монах велел спросить – Идиоту камень показывать?

– Возле... камня... никого?.. – с трудом переводя дыхание, спросил рыцарь.

Все-таки он уже стар. Всего несколько взмахов мечом – и почти нечем дышать.

– Никого, – сержант, походя, ткнул кинжалом – извивающийся со стрелой в животе дикарь замер.

Застыл.

– Пошли, – сказал рыцарь. – Пока они не опомнились.

– Видели бы вы свои рожи сейчас, бессмертные боги, – в это самое мгновение сквозь смех выдавил Певец. – Компания дебилов на пикнике.

Певец оглянулся, посмотрел на стоящих вокруг богов.

– И даже наш чокнутый Воин тоже здесь! – засмеялся Певец. – И Мастер оторвался от своих занятий и супругу свою приволок, Самку. Дева, Громовержец, Охотница, Трепач и Вор – кто там еще – да все прибыли. Как в старые добрые времена!

Певец встал с камня, отряхнул хитон, поклонился так, как умел только он один:

– Рад приветствовать всех вас, бессмертные боги. Искренне рад. Присаживайтесь, угощайтесь.

Боги молчали и стояли неподвижно. Только Громовержец снова протянул руку, чтобы положить ее на плечо Певцу, но тот шагнул в сторону, уклоняясь.

– Не нужно нежностей, – сказал Певец. – Судя по вашим дружелюбным лицам, вы уже видели корабль? Видели?

Они видели корабль.

Они настигли его уже перед самым восходом солнца, Увидели отсвет. Вернее, Охотница увидела первой. Луч солнца, медленно поднимающегося из-за горизонта, отразился от чего-то... Словно от зеркала. От хрустальной глыбы.

И Охотница окликнула Громовержца. А тот – позвал остальных. А потом они все стояли, чуть покачиваясь на волнах, вокруг корабля.

Паруса были наполнены ветром, по палубе деловито сновали матросы, а кормчий с помощником держали рулевое весло. Никто из людей не заметил богов. Как не замечали они и того, что корабль стоит на месте. И всё на корабле – и тросы, и палуба, и люди на этой палубе стоящие, были словно из стекла. Из мягкого хрусталя.

И было понятно, что никогда и никуда не приплывет этот корабль, что никогда не сможет сойти на берег его команда.

Ударил Громовержец. И паутина трещинок потянулась вдруг по хрусталю – от борта к мачте, по доскам и металлу, по лицам людей. Паутинка ширилась. Трещины углублялись, пронизывая на корабле всё и всех.

Что-то бесшумно крикнул кормчий, что-то смешное, и моряки на палубе рассмеялись в ответ, так же бесшумно. Трещинки, трещины... И вдруг разом корабль и всё, что было на нем, превратилось в мелкую легчайшую пыль, осело на поверхности моря, на мгновение превратив ее в пустыню.

Потом волна разорвала край белого покрывала, скомкала..

– Но ведь красиво! – сказал Певец. – А вы все купились на этот милый розыгрыш. И люди купились. Эти, придумавшие, как вас всех нагнуть и отыметь. Они думали, что я так хочу вернуться, что отдам свою идею им?

Глупцы.

Певец снова засмеялся и захлопал в ладони, словно аплодируя себе.

– Зачем мне мертвая земля, на которой только те, кто верует в их Бога, получают спасение? Только из моих рук. Только по моей просьбе. А то еще вдруг окажется, что я причинил вред любимым людям Смотрящих за Договором и попаду прямиком в Бездну, как нарушитель Клятвы. Нет, я пошутил. Из вас всех – только я не поддался на эти человеческие хитрости. Только я. Вас же послал Хозяин?

Певец, прищурившись, заглянул в глаза Громовержца.

– Ведь Хозяин? Громовержец отвернулся.

– Он поверил. Он. Бедненький. Поверил. В то, что я согласился на это. А ты – привык верить Хозяину и тупо исполнять его желания. А я... Я умею думать. Умею слагать стихи. Даже на диких наречиях этой земли. Над седой равниной... Они очень любят про седую равнину. Про воинов-ягуаров, зерна, Большую мать и Большого отца. И про змея, и про то, как оружие поработило людей... Оружие. Людей поработила глупость и жадность. Они тупые и жадные. Они... И вы... Вы все...

Певец стоял на самом краю скалы и кричал, перекрывая шум моря.

– Ты, Воин. Ты самый безумный из нас. Ты приносишь кровавые жертвы камню...

– Это мое дело, – сказал Воин. И чайки взлетели со скал в небо.

– Это было твое дело, – сказал Поэт. – Ты думаешь, что все решает сила. Обычная сила или та Сила, которую нам передают люди? Чушь. Все решает ум. Все решает сила ума. Сила ума покоряет и обуздывает Силу. Вы живете прошлым. Вы все живете прошлым. Вспоминаете, как люди приносили вам жертвы и отдавали Силу, которую накапливали, но не могли использовать. И вам бы очень хотелось, чтобы все оставалось по-прежнему. И вам кажется, что все останется по-прежнему. Что все осталось по-прежнему. Откуда вам знать, как оно все на самом деле. Вам же нельзя на ту сторону...

Поэт небрежно махнул рукой за спину, на восток. И все боги, далее Воин, посмотрели в ту сторону.

– А Хозяин ничего вам не говорит. Либо сам не знает, либо не считает нужным раскрывать вам эту страшную тайну. А ведь люди изменились. Они... Они больше не приносят жертвы. Они идут в храмы не для того, чтобы отдать свою Силу, а для того, чтобы просить помощь у своего Бога. Бога, которого когда-то придумали Бес и Бродяга. И что, вы думаете, этот придуманный бог приходит им на помощь? Вытирает им сопли и способствует успехам в труде и личной жизни?

Певец поднял с земли камень и бросил его в море. Далеко. Словно пытался перебросить через горизонт.

– Я, наверное, уже научился добрасывать камень до того берега, – сказал Певец. – Но никак не могу в этом убедиться. Не пускают.

Певец снова сел на камень и замолчал. Молчали и боги. Просто стояли и молчали, осознавая вдруг, как нелепо смотрятся во всех этих рисунках, шкурах, перьях... Осознавая, как много потеряли, не получив взамен почти ничего.

– А вы никогда не задумывались, почему никто из нас не смог здесь ничего сделать? – тихо-тихо спросил Певец. – Мы тут почти тысячу лет. Тысячу раз вокруг нас все менялось, но мы оставались прежними. Да, мы не могли больше заводить себе ипостасей и аватар, но мы даже и не попытались распространить свое влияние. Мы довольствовались двумя-тремя племенами, тогда, когда могли захватить все здесь, покорить своей воле.