скатилась слеза, но она поставила мне метку клятвы на руку. – Я знаю, что сейчас ты не понимаешь, зачем я все это затеяла, но поймешь, когда все случится. А пока просто думай обо мне, как о вредной, свихнувшейся от одиночества нечисти.

– Мне плевать. Я вообще не хочу тебя помнить. Воскрешай их, – уверенно сказала я, смотря в ее глаза и видя там страх.

– Хорошо. – Она прикоснулось к моему лбу и улыбнулась. – Прости меня, девочка. Но так нужно. Правда. У тебя будет только один день проститься с твоим любимым.

Ее грустные глаза казались сказочными, как у книжной героини «Русалочки». Только она не была нежной овечкой, жертвующей всем ради любви прекрасного принца. Эта хвостатая тварь использовала мое сердце ради своих планов, и отнимала моего демонолога.

– Да пошла ты, селедка! – прошептала я, уже теряя сознание и падая на каменный пол.

Теперь было не страшно. Договор заключен, и я не собиралась строить из себя скромницу. Теперь, когда мое сердце снова стало биться, его сдавила настоящая боль потери.

Эпилог

Резко подскочив, я покачнулась на матрасе. Оглядевшись, поняла, что нахожусь в своей комнате, а не на каменном полу в подземелье бешеной метательницы водяных гарпунов. Напротив, сжавшись в своей кровати, всхлипывала Света.

– Янка! Мне же не приснился наш поход? Как Кирка мучилась, плакала, стонала от кошмара? – спросила она, увидев, что я не сплю.

– Нет. Не приснилось, – покачала я головой, опять ложась в кровать. – Мы крупно попали, Светик. Я попала.

Первым моим желанием было рвануть к Русу и забраться под его бок, позволяя дышать мной, и смотреть, как кипят в нем ответные чувства. Но мне нужно было осознать, что именно я сделала? Какой контракт заключила сегодня.

– Рус тоже пострадал? – спросила она осторожно, видимо, решив, что такой негатив я могу испытывать, только переживая за любимого.

– Бери выше – его убила чокнутая ундина из первородных. Считай, дух, если брать ее истинный возраст, и то, что при подобном сроке жизни, физическую оболочку они поддерживают уже специально, уплотняя энергию.

– Как убила? – подскочила от неожиданности на ноги Светик. Для нее Рус был как старший брат, почти папа.

– Водяными гарпунами проткнула и выдрала часть сердца, – механически ответила я.

Я не могла представить, как именно изменится реальность, если из нее убрать пару из меня и Руса. Ведь это не только он и я, это все мои друзья, знакомые. Огромный пласт жизни в этой школе, просто перестанет существовать в моей голове.

– И что теперь? – опускаясь на кровать, видя мое спокойствие, спросила мелкая. – Как же теперь ты без него будешь?

– Он будет жить, как и все, кто был в том подвале. Я заключила контракт – в обмен на их жизни, отдала все воспоминания про нас, как пару. Не только мои и его, а всей школы. Теперь все забудут нас, но зато будут жить. Хоть в этом не обманула, тварь хвостатая.

– И как ты на это согласилась? – возмутилась моя «сестра».

– А что я должна была сделать? Отказаться? Или попробовать убить ее? А! Точно! Я должна была ее проклясть? Нечисть первородную?! Она убила Руса взмахом руки, Кириллу, Юрку, и Макса держала в плену. Альке живот пробила! Все! Финал случился в том подземелье! – закричала я, срываясь.

Легко говорить ей, а посидела бы она там на моем месте, посмотрела бы я, как бы она свою любовь отстаивала.

– Прости меня, Янина, я не думала, что там все повернется подобным образом, – сникла малышка.

– Не парься. У рыбины явно планы именно на меня были. И Алевтина ей не подошла. А вот я устроила полностью. Она даже извинялась, только пофиг на ее «ты все поймешь потом».

Светка перебралась на мою кровать и прижалась к моему боку. Ее руки обняли меня, прижали мою голову к детской груди.

– Прости меня. Я не знаю, что сказать, чем тебе помочь теперь.

– Не показывайся сегодня Русу на глаза. И Кире тоже. Ты плохая актриса, да и я не лучше, но притвориться больной не смогу. Так просрать наш последний общий день я не смогу, – обреченно созналась сама себе.

– Хорошо. Хочешь, я тебе колыбельную спою? – кивнула она головой.

– Нет. Просто побудь рядом, – попросила я мою маленькую утешительницу, и закрыла глаза. Сердце билось громко, требовательно, а уже жалела, что попросила для себя этот день пытки.

– Хорошо.

Поздней ночью, под озером.

– Зачем ты так? Почему столь жестоко с девочкой? – спросила Элеонора, подходя к своей подруге.

– Уже утром она все забудет. Но поступить по- другому, я просто не могла. – плакала Уна, переживая за гордую маленькую ведьму, прекрасно зная, насколько каменными могут прикидываться шепчущие, и как они на самом деле искренни в своих словах и чувствах.

– Они любят. Могли бы быть счастливы, – присев на сотворенный рядом стул, сказала с укором Элеонора.

– И будут еще.

Когда- то еще одна девушка, бывшая с ними рядом, всегда мирила вечных, в прямом смысле этого слова, подруг. Ради нее все это и провернула Уна, отдавая долг самой смелой из них.

– Как? Ты думаешь, так просто разбить сердце шепчущей? А уж три раза и подавно! – вспылила Эля.

– Я помогу ей. Сделаю более чувствительной в нужные моменты. – Устало ответила нечисть, и задрала глаза к потолку, надеясь хоть так прекратить поток слез, что начался, как только она отправила по кроватям всех ребят.

– А измена? Он сойдет с ума, представляя ее с другими! – продолжила наезжать на русалку Ждановна.

– Хорошо. И тут помогу.

– Они же могут никогда и не встретиться! – высказала подруга очередную претензию, возможно, необоснованную, но кто логически думает в моменты истерики?

– Тут уже сама. Отправишь мальчика работать в ее город. Должность подберешь такую, чтоб они иногда встречались. Все в твоих силах. Я и так подарила ей неуязвимость от воды, в любом ее магическом проявлении. А уж его усилила настолько, насколько смогла.

– Это как так? – опешила Эля. – Ты же против подобных подарков всегда была?!

– Она сама взяла. Победила воду в себе, а это приводит только к неуязвимости. Если сама не захочет, то никогда не погибнет от воды. А жить она будет хотеть, пока не найдет его.

– А он? Что ты с Арсуланом сделала? Ты же не обладаешь его стихиями.

– Он пытался меня убить, – пожала плечами Уна. – У него могло получиться, если бы хоть немного сильнее был его зверь. Когда уже умер человек, этот чернокожий выпил мою магию, превращая ее в собственную.