— Браво, Монтестрюк, браво! — вскричал Колиньи. — Но чтобы говорить так с фавориткой, надо иметь ваше лицо, ваш пламенный взор, восторженные жесты, звучный, проникающий прямо в душу голос, вашу уверенность, вашу молодость, наконец… Если бы у меня было все это, я бы, вероятно, решился попытать счастья и, может быть, добился бы успеха… но мой лоб покрыт морщинами, на лице моем — печать забот и борьбы, в волосах пробилась седина. Как же я могу надеяться на то, что блестящая графиня де Суассон примет во мне участие?

— Да не в уединенной же башне очарованного замка живет эта славная графиня, обладающая, как говорят, грацией ангела и умом дьявола! — воскликнул Монтестрюк. — Не сидит же она в пещере под стражей дракона! Она занимает, если не ошибаюсь, должность при дворе: есть, значит, возможность добраться до нее, познакомиться с ней, поговорить с ней.

— Если дело только в том, чтобы тебя представить, — сказал маркиз де Сент-Эллис, — я к твоим услугам.

— Ты, милый маркиз?..

— Я. Ведь говорил же я тебе, что приехал в Париж именно для того, чтобы выручать тебя, ночью на улице, а днем во дворце! Я помог тебе вырваться из когтей шайки бездельников, а теперь берусь толкнуть тебя в когти хорошенькой женщины.

— Да как же ты возьмешься за это?

— Очень просто. Есть какое-то дальнее родство между нами и графом де Суассоном, мужем прекрасной Олимпии. Я никогда не пользовался этим родством, но теперь отправлюсь к графине и добьюсь позволения представить тебя ей.

— Не думайте, однако, что это будет так легко… Войти к той, кто была, есть или будет фавориткой, — труднее, чем к самой королеве. В ее приемных залах всегда целая толпа.

— Возьму приступом, говорю вам; но с условием, что мы с моим другом Гуго тоже примем участие в вашей экспедиции. Мы оба хотим отведать Венгрии, и я надеюсь покрыть себя там лаврами и отнять у турок с полдюжины султанш, которых подарю одной принцессе, не имеющей соперниц по красоте в целом мире!

— Будьте спокойны!.. Даже если мне придется идти до Болгарии, чтобы прогнать неверных, я поведу вас и туда.

Через два дня после этого разговора Гуго был дежурным в Фонтенбло. В той галерее, которая вела в комнаты графини де Суассон, граф вдруг увидел девушку, которая шла так проворно и весело, что он невольно засмотрелся на этот вихрь из шелка, уносимый парой маленьких точеных ножек. Девушка инстинктивно обернулась и вдруг, вскрикнув, бросилась к гасконцу. Другой крик раздался в ответ, и Монтестрюк кинулся к ней.

— Господи! Это же Брискетта!

— Но это он, это Гуго! — воскликнула она. — Мой милый Гуго в таком чудном мундире!.. Вот сюрприз!

— Моя милая Брискетта в таком прелестном наряде! — вторил он ей. — Вот приключение!

Тут появились придворные.

— Место не совсем подходящее для разговора, — сказала Брискетта, — слишком много глаз и ушей! Но через час сойдите вниз, я буду во дворе принцев; не останавливайтесь только, а идите за мной, как будто вовсе меня не знаете; мы уйдем в сад, а я знаю там одну рощицу…

И она улетела, как жаворонок, послав ему воздушный поцелуй.

Гуго ждал с величайшим нетерпением назначенного Брискеттой срока; он даже сошел во двор принцев раньше. Ее еще не было. Гуго принялся ходить взад-вперед, отыскивая темные углы и делая вид, что изучает архитектуру, чтобы не возбудить подозрений.

«Если она не идет, значит, ее задержали», — говорил он себе. Но что и кто? И какими судьбами дочь ошского оружейника очутилась во дворце в Фонтенбло?

Тут вдруг Гуго услышал шум шелкового платья на ступенях лестницы, которая вела во двор. Он обернулся — перед ним была Брискетта. Она сделала ему знак и вошла в темный коридор, а оттуда проворно выскочила в сад; затем живо взяла его под руку и увела в рощицу, где можно было беседовать, не опасаясь посторонних взглядов.

— У вас готова ко мне тысяча вопросов, не правда ли? — сказала она ему. — И у меня также целая тысяча… Я и сама не знаю, с чего начать. Давно ли вы при дворе?.. Как сюда попали?.. Зачем?.. На что надеетесь?.. Довольны ли вы?.. Рады ли, что со мной встретились? Я очень часто о вас думала, поверьте!.. Ну, поцелуемся!

И Брискетта бросилась ему на шею.

— Как хорошо здесь! — прибавила она, прижимаясь на минуту к его сердцу. — Ах! Я сильно вас любила, мой милый Гуго, когда мы были там, далеко!

— А теперь?

— Теперь? — переспросила она, поднимая голову, как птичка. — Пусть только вам встретится надобность во мне, и вы увидите, что я сберегла для вас то же сердце, что билось на Вербовой улице!..

Она улыбнулась, отстранилась немного и воскликнула:

— Вы только болтаете, а не отвечаете мне. Расскажите мне все, все!

Гуго рассказал все в подробностях, умолчав благоразумно о кое-каких обстоятельствах, которых незачем было открывать Брискетте. Он не стал упоминать о причине опасности, грозившей ему у церкви Святого Иакова, но остановился охотно на своей встрече с маркизом де Сент-Эллисом, на участии к нему графа де Колиньи, на представлении королю.

— Выходит, вы совершенно счастливы?

— Счастлив! Да разве можно быть вполне счастливым?

— Значит, есть еще что-то, чего вы желаете?

— Боже мой, да! И мне не останется ничего желать разве только тогда, когда я добьюсь от графини де Суассон того, что мне нужно…

— У вас в самом деле имеется просьба к обергофмейстерине ее величества королевы?..

— О! Сущие пустяки!.. Начальство над армией, посылаемой в Венгрию, для одного из моих друзей.

— Только-то!.. Ах! Видно, вы так навсегда и останетесь верным сыном своей родины! И какими же путями вы надеетесь добраться до графини?

— Один господин, которого вы знаете, тоже из Арманьяка, маркиз де Сент-Эллис, обещал открыть передо мной ее двери.

Брискетта задумалась на минуту, а затем сказала:

— А хотите, я возьму это дело на себя?

— Вы?

— Да, я! Бывают такие обстоятельства, в которых женщина стоит любого маркиза.

— В самом деле, какими судьбами вы очутились здесь? Чем занимаетесь?

— Ах! Как вас мучит любопытство! — рассмеялась Брискетта. — Вы все узнаете, только после… Теперь нам нужно устроить ваше свидание с графиней де Суассон… Если я возьмусь за дело, то мне сдается, что это свидание вам будет назначено скоро… Хотите?

Уверенность Брискетты поразила Гуго.

— Хорошо! — ответил он. — Но как же я узнаю, удалось ли вам?

— Будьте здесь завтра в этот же час.

— Как! Уже завтра?

— А зачем откладывать?

На этом Брискетта его оставила, а Гуго, разумеется, ни слова не сказал графу де Колиньи о том, что произошло между ним и хорошенькой девочкой из Оша, встреченной им в Фонтенебло.