– Какова твоя роль в похищении Тихонова? – спросил Дрон.

– Так вон оно что, – протянула девушка. – Не знаю я никакого Тихонова.

– А кто тебя по темечку приложил? – Антон посмотрел на Иру в зеркало заднего вида.

С размазанным макияжем девушка сейчас походила на панду.

– Пассажир, – шмыгнула она носом. – В одном купе ехали.

– За что?

– Маньяк, наверное…

– Вижу, разговор у нас не получается. – Антон включил кондиционер. – Дрон, документы у нее проверь.

– Уже, – снимая с паспорта обложку, кивнул тот.

Под корочкой оказалась пластиковая карта.

– Сколько здесь? – Дрон повертел ею перед носом девушки.

– Нисколько. – Ира попыталась отвернуться к окну, но Василий схватил ее за подбородок и вынудил смотреть на него.

Неожиданно у Антона появилась идея. Они уже мчались по загородному шоссе, справа и слева высились покрытые живописным лесом холмы. Наконец он увидел съезд, сбавил скорость и включил правый поворот.

В машине стало темно. Подпрыгивая на выступающих из земли корнях, они отъехали от шоссе так, чтобы джипа не было видно из проезжающих машин, и встали.

– Два здоровых мужика, – всхлипнула Ирочка.

– Как ее все-таки по паспорту кличут? – не обращая внимания на причитания, открыл свою дверцу Антон. В салон ворвался запах леса и шум кузнечиков.

– Ирина.

– Вот что, Ира, – глядя перед собой, заговорил Антон. – От того, как ты будешь с нами откровенна, зависит, увидишь ты еще людей или сгниешь здесь. Надеюсь, я понятно тебе объяснил?

– Да, – кивнула она.

На девушку было страшно смотреть – лицо сделалось мраморным, губы тряслись.

– Как ты, наверное, поняла, нас попросили уважаемые люди узнать, куда делись деньги Глеба Васильевича. Мы, конечно, узнаем, но лучше, чтобы нам не пришлось особо прилагать усилия.

– Я все отдам, – упавшим голосом пообещала она, – до копейки. Ничего не потратила. Все на карточке. Сэм сказал, что это мое вознаграждение за труды…

– Вот с этого места поподробнее, – Дрон потер руки и приготовился слушать, в очередной раз удивившись, как быстро люди становятся откровенными, когда узнают, что попали в руки не полиции, а бандитов.

С утра группу вывезли на полигон. Первые два часа, под руководством инструктора, диверсанты стреляли из автомата Калашникова, «М16» и пистолета Макарова. Вообще, несмотря на то, что в целом грузины отдавали предпочтение натовскому снаряжению и тактике действий, основное вооружение группы было российского производства. И не потому, что лучше. Просто подразделения, которые готовились на базе в Зугдиди, впоследствии планировалось использовать исключительно в Абхазии и на территории России. Здесь не изучался никакой другой противник, кроме северного соседа. Большой упор делался на русский язык. Даже американские инструкторы и грузинские офицеры говорили на русском. Причина проста – в Грузии появилось целое поколение людей, не знающих ни слова на этом языке, или говорившие, но очень плохо.

Джин с Шаманом внимательно изучали все, что касалось вопросов службы. По-другому это называлось – «собирали сведения о противнике». Как полагается, в любое время суток и непрерывно. Приходилось многое запоминать. Офицеры спецназа хорошо знали, что в будущем может пригодиться даже женщина-повар или электрик, который периодически менял лампы и чинил розетки. Важно все. Впоследствии, уже используя другие способы и методы, но отталкиваясь от полученной ими информации, ГРУ глубже изучит гражданский персонал. Выявит проживающих в России родственников или знакомых, узнает о проблемах в семье…

– Смирно! – скомандовал Батал и развернулся к Лордкипанидзе.

– Вольно! – кивнул грузин и оглядел строй. – Темой занятия была стрельба из стрелкового оружия, находящегося на вооружении вероятного противника. Считаю, что цель занятия – научить вас прицельно вести огонь – достигнута. Вы показали хорошие навыки в обращении с автоматом Калашникова…

Глядя в поле, где на электрических подъемниках были установлены мишени, Джин размышлял, как быть дальше. Вчера вечером группа Абесалома загрузилась в автобус и выехала в неизвестном направлении. Ему и Шаману было приказано встать в строй третьей группы. Теперь они проходили обучение с новыми людьми. Хотя большинство из них, конечно, были уже знакомы.

Джин не исключал возможности уже сегодня покинуть центр и вернуться к своим. Он всерьез обдумывал возможность сделать это прямо на занятии по стрельбе. Огонь вели по целям, расположенным от семидесяти пяти до трехсот метров – нормативы армии США. Джин и Шаман могли не только уничтожить группу, но и уйти с оружием, боеприпасов на пункте боепитания было достаточно. Однако от такого шага они отказались, вернее, отказался Джин. Шаман же делал все, что приказывал старший. Джин не был уверен в том, что их не сразу хватятся и дадут затеряться в окрестностях. К тому же он знал: запуганное полицией и спецслужбами местное население при первой возможности сдаст чужаков властям. Поэтому уходить надо ночью и иметь запас времени как минимум два часа. Кроме того, было подозрение, что занятия организованы специально. Джин не исключал, что где-то вдоль кромки леса, росшего по периметру стрельбища, укрылись снайперы, которые не сводят с них глаз. Да и уничтожение группы особо ничего не решит. Другое дело – базы данных, особенно на агентуру в Абхазии. То, что она здесь, он не сомневался, ведь грузинские диверсионные группы работают в тесном контакте с подпольем.

У Джина с Шаманом было достаточно времени, чтобы разобраться в том, как организована внутренняя служба. Караул здесь занимался охраной парка машин и КПП. Причем в него заступали семь солдат из расположенной в Гори части. Они приезжали на грузовике, а после инструктажа на плацу уходили в расположенное за столовой караульное помещение. Штаб на ночь оставался под присмотром дежурного офицера. Всего их здесь было трое. В обязанности этой категории входило принимать под охрану помещения, следить за распорядком дня и контролировать курсантов через установленные на территории камеры. Меняя друг друга, они уже давно относились к службе с прохладцей. В качестве помощника с ними заступал сержант. Едва со стоянки перед штабом исчезала последняя машина, как начиналась анархия. В подразделениях не назначался наряд, как это было принято в России. Здесь ночь распределялась равномерно между всеми. Выходило, что каждый по часу должен просидеть за установленным в коридоре столом. Однако, по негласному правилу, эта привилегия изо дня в день отдавалась четырем кадетам, которые дежурили по два часа. Ничего удивительного в этом не было: с наступлением темноты подразделения начинали жить по другим законам, принесенным сюда из криминального мира, – ведь подавляющая масса курсантов была обыкновенными уголовниками. Несмотря на то, что Джина и Шамана старались не задевать, чувствовалось напряжение. К ним относились сдержанно, однако не упускали случая попытаться показать свое место.