– Представляешь! – воскликнула она. – А его нет!

– Кого?

– Костика!

– Как нет?

– Вот так, нет!

– А ты хорошо смотрела?

– Конечно! Его нет! Впрочем, если хочешь, посмотри сама!

Кира хотела. Втащив покупки в прихожую, она кинулась осматривать квартиру. И очень быстро поняла, что Леся говорит чистую правду. Костика не было. Постельное белье на раскладном диване было смято под его большим телом. И кое-где испачкано кровью, которая все еще немного сочилась из царапин и порезов. В помойном ведре валялась его старая одежда. Но вот самого Костика не было.

– И куда он мог уйти?

– Уйти?! – фыркнула Кира. – Не смеши мои тапочки! Он был слишком слаб, чтобы уйти самостоятельно.

– Но ведь ушел!

– Без денег и документов? Куда бы он пошел?

Леся задумалась.

– Дома у меня денег не было. Все наличные я взяла в магазин.

– Он мог уйти не сам, – предположила Кира. – Его могли увезти.

– Увезти? Кто?!

Теперь в голосе Леси слышалась ревность. Но Кире было не до переживаний подруги. И хотя она ей в душе сочувствовала, но сейчас ее больше интересовало, куда мог деться Костик.

– Записки он не оставил? Ты смотрела?

Подруги осмотрели еще раз всю квартиру. На этот раз более тщательно. Но ни единого следа от записки так и не нашли.

– Что ты про него вообще знаешь? – наконец спросила Кира у подруги.

– Кроме имени, почти ничего.

– Не может быть! Он должен был тебе как-то объяснить, почему он был там, где мы его нашли.

– Должен.

– Ну?

– Но не объяснил.

– Как? Вообще ничего? – не поверила ей Кира.

– Сказал только, что это очень запутанная история, почему он очутился там. И так сразу всего не расскажешь. Обещал, что когда ему станет немного лучше, он все мне объяснит.

– Но не успел, – задумчиво пробормотала Кира. – Странно все это. А о чем еще вы говорили?

– Ну, он вроде бы удивился, когда пришел в себя и увидел, что он у меня дома. Хотел уйти. Бредил, что за ним придут. Что ему нужно идти. В общем, скажу тебе прямо, это был не самый спокойный гость.

– Рвался уйти, значит?

– Да, но это было сказано в бреду.

– Но теперь-то его у тебя дома нет!

– Кира! Что мне делать? Вдруг ему снова стало хуже? И в полубредовом состоянии он ушел и бродит теперь по улице?

Видение Костика, бродящего по осенним улицам в одних дедушкиных кальсонах, привело Лесю в такой ужас, что Кира сочла необходимым как-то успокоить подругу.

– Надо срочно расспросить соседей насчет Костика, – предложила она. – Может быть, кто-то из них слышал или видел, как он уходил.

И подруги пошли по соседям. Увы, даже ближайшие соседи Леси по лестничной площадке, услышав вопросы подруг о высоком бледном мужчине в одних старых кальсонах, начинали странно усмехаться. И не могли удержаться от шуточек разной степени пошлости.

– Что же вы вдвоем одного мужика удержать не сумели? – хмыкнул крепкий дед, проживающий в квартире напротив, внимательно и не без удовольствия выслушавший их рассказ.

– Но вы его видели? – обрадовались подруги.

– Не видел!

И, уже закрывая дверь, подруги услышали, как он крикнул своей бабке, которая спросила, кто приходил, полуиздевательские слова:

– Никто не приходил. Это соседка наша своего очередного мужика прямо до подштанников раздела.

– Да ну! – непонятно чему восхитилась бабка из недр квартиры.

– Вот тебе и ну! А он от нее, видать, утек. Вот молодец, парень! А она, бесстыжая, теперь гоняется за ним по всему дому! Вы, бабы, совсем стыд потеряли.

– Молодая девка, незамужняя. Чего не развлекаться? – отреагировала старушка, чем вызвала гнев своего мужа.

– Скажешь тоже, молодая. Она-то молодая, да ты и старая, а не лучше! Только и глядишь, как бы налево сходить!

Продолжения диалога подруги уже не услышали. Дверь в квартиру резвых старичков перед ними захлопнулась. Но остальные соседи реагировали на вопросы девушек не лучше.

– Одно могу сказать, не знаю, как там дальше будет с Костиком, а репутации твоей пришел окончательный конец, – заметила Кира, когда они дошли до первого этажа.

– Да ладно! – отмахнулась Леся. – Репутация – как платье. Чем оно потрепанней, тем беспечней к нему относишься.

– В таком случае, ты теперь ходишь в рваном рубище, – вздохнула Кира и позвонила в дверь последней квартиры.

Вообще-то эта квартира была по счету как раз первой в подъезде. Но так как спускались подруги сверху, то она стала последней на их пути.

– И кого же там принесла нелегкая? – раздался скрипучий голос за дверью.

Подруги содрогнулись. Паучиха! И как они забыли, что это ее квартира? Зачем сунулись? Видно, выкрутасы Костика отшибли у них последний разум. Паучиха славилась по всему дому своей любовью к сплетням. Но при этом мерзкая баба никогда не высасывала их совсем уж из пальца. В ее злобных сплетнях всегда присутствовала значительная доля правды.

Все жильцы это отлично знали. И именно это качество делало рассказы Паучихи столь грозным и неотвратимым оружием. Лично подруги не стали бы общаться с Паучихой ни за какие коврижки. Ей нельзя было рассказывать ни одной самой невинной истории. В ее пересказе все обретало зловещий и гнусный смысл.

– Бежим отсюда! – в панике прошептала Леся.

Но скрыться подруги не успели. Дверь распахнулась. И на пороге появилась Паучиха собственной персоной. Ножки и ручки у нее были длинные и суставчатые. Живот большой. А голова, напротив, маленькая, но с широко расставленными глазами. Кроме того в жару и холод она неизменно носила внакидку вязанную из толстой шерсти кофту, рукава которой торчали, словно дополнительная пара конечностей. Все вместе делало эту страшную тетку похожей на паука. Да и нрав, надо сказать, был у нее соответственный.

– А-а-а! – прищурившись, уставилась Паучиха на не успевшую вовремя удрать от нее добычу.

Подругам даже показалось, что щеки у нее зашевелились, как жвалы у насекомого.

– Чего явились? Дружка своего потеряли? Ищете теперь?

Девушки оторопело кивнули.

– Видела я, как он уходил! – важно произнесла Паучиха. – И вас, как вы по подъезду мечетесь, слышала.

– Так чего же не вышли? – вырвалось у Леси.

– Вот еще! Вам надо, вы и приходите.

В этом была вся Паучиха. Но в данный момент она владела информацией, а следовательно, владела миром. По крайней мере тесным мирком обеих подруг она завладела без остатка.