трапезы, - вздохнул он. - Спасибо, Леон, за гостеприимство. Спасибо тебе, Гарриет, за то, что ты управляешь своим прекрасным домом с такой замечательной эффективностью.

- В устах немца я воспринимаю это как комплимент, - сказала она.

- ‘Ах, но это правда. Мпиши -отличный шеф-повар. Все ваши сотрудники усердно работают. Но без тебя этого бы не случилось. Я уверен, что вы выбрали еду для нашей трапезы, так как вы поставили эти прекрасные цветы в ту самую вазу на столе перед нами. Так что, видите ли, из эффективности рождаются красота и любовь ... и все из-за вас.

- ‘Это очень мило с твоей стороны, дорогой, - сказала Гарриет.

- Он никогда не благодарит меня так, - сказала Шафран с улыбкой.

- ‘Я благодарю тебя в других отношениях, - ответил Герхард.

- Честное слово, дорогой, правда! Pas devant les enfants ...

Леон с удовольствием наблюдал, как его дочь и зять флиртуют. Это показало ему, что они по-прежнему заинтересованы друг в друге как любовники, так и супруги. И это, как дважды учил его собственный опыт, было одним из самых важных ключей к счастливому браку. На самом деле симпатия друг к другу тоже помогает, конечно, что эти двое явно делают.

Леон предложил вознаградить своего зятя за его доброту к Гарриет небольшой экспедицией после обеда.

- Знаешь, Герхард, на днях мне пришло в голову, что за все годы, что ты живешь в Лусиме, я ни разу не показывал тебе свою оружейную комнату, - сказал Леон.

- О, это редкая честь, дорогой, - сказала Шафран. - Оружейную комнату показывают только самым дорогим гостям отца. Я не уверен, что мне когда-либо разрешали туда спускаться.

- ‘Только для джентльменов, моя дорогая,’ сказал Леон. - Даже такая меткая женщина, как ты, не может туда ступить. Должно же быть место, где парень может выпить бренди и выкурить сигару, не опасаясь, что ворвутся дамы.

- ‘Познакомься с моим отцом, Герхард, - сказала Шафран. - Все еще не совсем смирился с тем, что женщины имеют право голоса или право носить брюки. Разве не так, папа?

Пока Леон хмыкал, Гарриет играла роль дипломата.

- Честно говоря, Шафран, мне бы не хотелось, чтобы мужчина, включая твоего отца, входил в мою гардеробную. Я чувствовала бы себя фокусником, показывающим зрителям, как исполняются его трюки.

- ‘Я был бы рад увидеть вашу оружейную комнату, Леон,’ - сказал Герхард.

- Слава Богу, что так. Налей себе выпить по дороге.

Оставив женщин присматривать за Зандером и Кикой, Леон повел Герхарда по коридору к двери под лестницей, которая вела на каменные ступени, ведущие в подвал. Стены были из неоштукатуренного кирпича, покрытого грязной белой краской, которая была усеяна отметинами, царапинами и оспинами различного рода. По всей длине дома тянулся коридор с несколькими открытыми складскими отсеками и запертыми комнатами по обе стороны. Еще несколько ступенек вели к деревянному люку, который можно было открыть, чтобы обеспечить доступ к внешней стороне дома.

- Это винный погреб, - сказал Леон, указывая на последнюю дверь, которая выходила в коридор в дальнем конце подвала. -Если хотите, загляните и туда, как только мы осмотрим оружие. За эти годы собрал несколько довольно приличных вин.

- ‘Мне бы очень этого хотелось, - ответил Герхард.

Леон открыл дверь справа от коридора и провел Герхарда в оружейную. Внезапно неряшливая практичность остальной части подвала уступила место декору, достойному джентльменского клуба. Оружие хранилось в застекленных шкафах, стоявших у обшитых деревянными панелями стен. Под ногами лежали турецкие ковры, кожаный честерфилдский диван и большой стол красного дерева, на котором можно было разложить оружие для осмотра.

Под оружейными шкафами находились ящики для боеприпасов, запасных частей и других принадлежностей. На крючках на стене висели патронташи. А потом появились пистолеты.

- У тебя целый арсенал, - сказал Герхард, пробегая глазами по аккуратно сложенному оружию.

- ‘Полагаю, это накапливалось годами, - сказал Леон, осторожно вертя в руке бокал с бренди. - В юности я возглавлял охотничьи отряды. Так я познакомился с твоим отцом.

- А Ева? - спросил Герхард.

- Да ... - Леон испустил вздох, который, казалось, выражал и его удивление своей удачей, и глубокую печаль от потери. - "Я до сих пор помню, как впервые увидел ее, могу представить себе эту сцену, как будто это произошло вчера. Боже мой, что за женщина ... Словами не описать, как она была прекрасна.

- Я понимаю ... Я чувствовал то же самое, когда впервые увидел Шафран.

- Имей в виду, я каждый день благодарю свою счастливую звезду за то, что она подарила мне Гарриет. Леон изучил свой бренди в бокале и сказал: - "Знаешь, я был конченым человеком. Я справлялся каждый день – должен был, ради Саффи, – но внутри я был мертв. Потом Хэтти вернула меня к жизни, сделала из меня нового человека. Одному Богу известно, чем я заслужил такую удачу.

- Я уверен, что она чувствует то же самое по отношению к тебе. Подумай обо всем, что ты ей дал, о твоей жизни здесь. Кто бы не почувствовал себя благословленным этим?

- Наверное. Но знаешь, Герхард, за все то время, что мы с Гарриет были вместе, я ни на секунду не задумывался о том, что мои деньги или моя земля имеют хоть малейшее отношение к тому, почему она хотела быть со мной. И я уверен, что мне не нужно говорить тебе, с твоим прошлым, какая это редкая и удивительная вещь.

- Совершенно верно, - согласился Герхард, думая о девушках, которых он знал в прошлом, для которых имя фон Меербах, с его богатством и престижем, было таким мощным афродизиаком. - Но насчет оружия, - сказал он, меняя тему. - Расскажи мне об этом ...

Он указал на ружье, которое казалось старше остальных. Это был потрясающий образец оружейного искусства - двуствольное ружье с прикладом орехового дерева. Леон улыбнулся, как будто столкнулся со старым другом.

- А, это возвращает нас к теме красивых женщин. Он открыл стеклянную дверь и снял винтовку с крепления. - Это "Холланд энд Холланд Ройал" 470-го калибра, Нитро-экспресс, пятидесяти лет от роду, но все еще