Вот только Бранн потерпел поражение. Жалкая попытка убить врага из пистолета тоже не увенчалась успехом. И тогда Адэн осознал, что по—другому не получится. Впервые ему было настолько страшно. Он понимал, что это решение станет для него последним — его организм слишком устал, чтобы потом проснуться…

Время остановилось и тем самым вынесло Лонгвею смертный приговор. Фигура азиата застыла на месте, напоминая каменное изваяние — лишь его глаза чуть расширились от ужаса, когда он понял, что происходит. Панический страх затопил его сознание ледяной волной. «Блуждающий во сне» отнял у него возможность двигаться и атаковать. А внушение Дмитрия лишило последнего шанса стабилизировать защиту.

Шатаясь, Бранн медленно поднялся с земли и направил руку в сторону Лонгвея. Песчаный ветер взвился вокруг чистокровного, превращаясь в воронку, которая с каждой секундой сужалась все сильнее. В какой—то момент до Киву донесся болезненный хрип противника, а затем телекинетический купол врага лопнул. Тело Лонгвея, оказавшись в объятиях вихря, разлетелось, как разбитая чаша, и теперь куски плоти, капли крови и обрывки одежды лениво парили в воздухе вперемешку с землей и осколками асфальта.

Когда Бранн поднял глаза к небу, фигуры Адэна уже не было. Ветер снова взъерошил его волосы, а в небе все ярче начал разгораться рассвет.

С минуту Киву стоял неподвижно. Его фигура казалась какой—то неестественной, высеченной из камня и в то же время поразительно живой для места, насквозь пропитанного смертью. Изуродованная телекинетическими волнами земля кричала глубокими ямами. Морщился от боли потрескавшийся асфальт, плача осколками стекла. Это место больше не было оплотом могущества Золотого Континента — лишь еще одним кладбищем.

Да, это была энергетика кладбища. Сырая. Холодная. Безобразная. Никто в здравом уме не пожелал бы здесь задержаться ни на секунду. Вот только для Бранна здесь подавали самое лучшее блюдо. Смерть спутников Дмитрия казалась ему пряной, если не сказать — сладкой.

Но еще сильнее чувствовалась мертвая энергетика Лонгвея. Она была настолько мощной, что пронизывала румына до костей. Хотелось закрыть глаза и окунуться в нее с головой, пить ее залпом, словно умирающему от жажды. И он пил. Жадно и безумно, чувствуя, как с каждым новым «глотком» боль уходит, уступая место живительной силе. Смерть Лонгвея растекалась по его венам, опьяняя и отрезвляя одновременно.

Наконец румын обернулся. Объятый по пояс спиралью из парящих кусков плоти и капель крови, Бранн походил на монстра, которого отвлекли от трапезы. Его губы, подбородок и шея также были в крови. Бордовые пятна темнели и на испачканной землей рубашке.

Какое—то время глаза мужчины еще пылали медным, но вот янтарный огонь погас, оставляя после себя уголь темно—карих радужек. Киву снова сделался тем самым человеком, которого Дмитрий впервые встретил несколько лет назад в ресторане: слабым, бледным и болезненным. Тем самым Бранном, о котором ходило множество жутких слухов, и которым он, Лесков, в глубине души восхищался.

Было даже странно видеть его сейчас после стольких месяцев разлуки. Было странно всё, начиная с момента его появления и заканчивая гробовым молчанием, которое никто не решался нарушить первым. Дмитрий смотрел на своего бывшего друга выжидающе, словно пытался проникнуть в его сознание и понять, чем руководствовался Киву, вмешиваясь в бой. И, главное, что собирается делать теперь? Добить оставшихся в живых или примкнуть к ним?

Дмитрий заставил бы румына сознаться, применив внушение, но в этот раз его способности оказались бесполезны. Впрочем, это было предсказуемо: Бранн далеко не дурак, чтобы довериться случаю. Он тоже боялся — боялся, что бывший протеже превратит его в беспомощную марионетку, а то и вовсе прикажет покончить с собой. Если бы Дима сейчас приблизился к нему, то наткнулся бы на невидимый телекинетический купол.

— Я не враг вам, — произнес Киву, первым решив прервать затянувшуюся паузу. Затем он медленно направился навстречу дракону. Дмитрий не был столь мощным и крупным, как истинный чистокровный, но в этот момент Бранн испытал своего рода дежавю. Он будто вернулся в прошлое, снова стал наивным десятилетним мальчишкой, который впервые увидел настоящего кайрама. Тот дракон тоже был синим, с черно—красными перепонками на крыльях и таким же гребнем из острых зубьев вдоль хребта.

И точно так же, как в детстве, голос дракона ворвался в сознание неожиданно, этакой чужеродной мыслью, заставившей Бранна невольно вздрогнуть:

— Я не ожидал, что вы примете нашу сторону. Не знаю, что заставило вас, но… Спасибо!

Услышав эти слова, Киву почувствовал себя так, словно с его плеч упала гора. Он не смел даже представить себе, что было бы, если бы дракон попытался его атаковать. После боя с Лонгвеем румын чувствовал сильную усталость, его защитный барьер был слабым и нестабильным, и он вряд ли сумел бы одолеть кайрама. Впрочем, Лескову необязательно об этом знать. Бранн заставил себя слегка улыбнуться, после чего достал из кармана платок и принялся стирать с лица кровь.

— Благодарность в данном случае неуместна, — ответил он, стараясь звучать как можно более спокойно. — Я действовал исключительно в собственных интересах, и нам всем повезло, что сегодня мы не оказались по разные стороны баррикад.

— Уж вы—то, Бранн, всегда на той стороне, где выгоднее, — сухо произнес Вайнштейн.

— Я рад, что вы выжили, Альберт.

— Не могу сказать того же о вас.

— Еще скажете, — усмехнулся Бранн. — Во всяком случае именно благодаря мне вы вернетесь домой. Я помогу вам добраться до правительственного здания, оттуда переместитесь в мой особняк и затем уже в Россию. К сожалению, придется задействовать две «арки»: в целях безопасности активация правительственного телепорта требует разрешения как минимум трех представителей руководства. А за свой личный отвечаю только я сам.

— С чего вдруг такие сложности? — нахмурился Илья, все еще настороженно глядя на неожиданного союзника.

— Чтобы избежать перебежчиков.

С этими словами Бранн красноречиво посмотрел на Фостера. В этот момент он невольно отметил, что война наложила свой уродливый отпечаток даже на него — глянцевая красота, столь нетипичная для наемников, потускнела, куда—то исчезла привычная самодовольная ухмылка. Парень словно выгорел изнутри, обратившись в безэмоциональную куклу. Лишь его взгляд по—прежнему выдавал в нем профессионального убийцу.

— Всё это, конечно, прекрасно, но я хочу знать причину вашего появления здесь, — снова заговорил Альберт, своим вопросом опередив Дмитрия. — Почему вы нам помогаете?

— Вы знаете ответ, — холодно отозвался Киву.

— Да что вы говорите? А, по—моему, вам лучше других известно, что, ослабнув, полукровки моего вида не могут читать энергетику.

В этот момент Дмитрию вспомнилась его первая встреча с Вайнштейном. Отдав раненому Киву свою жизненную силу, врач в шутку попробовал угадать вид, к которому принадлежит Лесков. И ошибся, назвав его «блуждающим». Тогда Дима был слишком встревожен, чтобы придать значение такой мелочи, но сейчас…