— Не беда, — успокоил его звонивший. — Билет мы легко вам восстановим. Можно на корочке КПСС, причем с тем же номером. А хотите — вступайте в КПРФ. Вы ведь в шестидесятые и семидесятые годы столько книг издали о роли партии в покорении Сибири, о комсомольских стройках. «От Братска до Усть-Илима». «Страна Лэпия». «Костры в тайге». «На Ангаре». «Ангара-река». «Большая Ангара». «Сибирские повести». «Камень горючий». «Возделай поле свое». «Мои современники». Я специально интересовался. За все это в 1981 году были награждены почетной грамотой Президиума Верховного Совета. Я не ошибаюсь?

— Вы понимаете, кому вы звоните? Я советник президента! Вы делаете мне совершенно неприличные и даже провокационные предложения!

— Я всего лишь хотел задать вам один-единственный вопрос, который задаю всем старым коммунистам: помните ли вы обстоятельства вашего приема в партию, кто вас рекомендовал, кто принимал, и все такое… Ответ, разумеется, будет опубликован.

— Это какое-то нахальство! Я не буду отвечать на ваши вопросы! И никогда не звоните мне! Я пожалуюсь главврачу, что тут раздают мой номер телефона неизвестно кому! Последняя фраза прозвучала на фоне коротких гудков. Собеседник Присядкина уже положил трубку.

Выходные для Валентины прошли в суете. В субботу с раннего утра за ней заехал на роскошном «мерседесе» некий Соломон — тот самый покупатель недостроенного дома, которому патронировала Надька из Литфонда. Он приехал с водителем, посадил Валентину на заднее сиденье, и сам уселся рядом. Тут она воочию увидела разницу между кремлевской машиной калининградской сборки и автомобилем настоящего бизнесмена. Первое, что бросалось в глаза, это то, что между задними и передними сиденьями было довольно много места. Прямо перед пассажирами находился плоский телевизор, который всю дорогу исправно работал, показывая, как будто нарочно, передачу Павла Лобкова «Растительная жизнь» — про то, как можно гениально облагородить запущенный садовый участок какой-то эстрадной звезды. Под телевизором висела трубка телефона, время от времени Соломону звонили разные люди, и тот отдавал им короткие, полные неясного для Валентины смысла указания. Где-то на полпути Соломон открыл прямо в спинке заднего сиденья кожаный лючок, за которым оказался холодильник. Он угостил попутчицу джин-тоником. Валентина попивала джин-тоник и думала, что оба они совершенно напрасно теряют время. Такой важный господин, передвигающийся на такой комфортабельной машине, вряд ли заинтересуется их убогим участком, тем более недостроенным блочным домиком. Ему полагалось жить на Рублевке, в окружении крутых бизнесменов, чиновников, криминальных авторитетов и милицейских генералов, но никак не в раздираемом внутренними дрязгами кооперативе «Писатель-8», где даже водопровода-то нормального до сих пор не было. Поэтому, когда они подъехали к присядкинской избушке, Валентина показала на нее пальцем из окна машины и сразу же спросила:

— Может, выходить не будем?

— Почему же не будем? — удивился Соломон. — Мне очень тут все нравится. Кругом лес, природа изумительная, недалеко от шоссе, интеллигентные люди бродят… Это соседи, да?

— Ну да, — приободрилась Валентина, — вон в том доме живет внук Пастернака.

— Да что вы! — воскликнул Соломон. — Это большой плюс! Мне здесь очень у вас нравится.

— Но обратите внимание, дом блочный, на плохом фундаменте…

— Плевать! Я же не дом у вас покупаю, он все равно наверняка ведь не введен в эксплуатацию, его покупку нам никак не оформить, по бумагам-то его как бы и нету. Ведь так? Я покупаю у вас участок. Дом все равно придется сносить. «Ура, — подумала Валентина, — лучше не придумаешь. Нет дома — нет проблемы».

— Однако участок совсем небольшой, — для очистки совести заметила она. — Десять соток. Соломон рассмеялся: — Так вам Надька не рассказала, зачем мне этот участок?.. Послушайте, я собираюсь заняться политикой, пойти на выборы. Мне придется декларировать имущество. В прессе наверняка моя декларация о доходах и имуществе будет опубликована. И это может быть использовано моими конкурентами. Поэтому мне нужно срочно купить обычный, понимаете, среднестатистический участок земли и построить на нем дом метров двести квадратных, не больше. Ну триста максимум. Мои владения на Рублевке я только что переписал на мать, а этот участок куплю на свое имя и срочно отстрою дом. Причем жить-то как раз реально тут будет мама. Такая вот рокировочка… Валентина всегда жадно впитывала любую информацию о современных реалиях. Причем старалась ничего не упустить, вникнуть во все детали. Поэтому она позволила себе задать логичный, как ей казалось, вопрос:

— Соломон, а зачем покупать участок, тратиться на строительство еще одного дома? Там-то у вас, как я поняла, уже мама формально владелица, правильно? В декларацию та ваша дача уже не попадет. Так в чем проблема?

— Валя, проблема в том, что у меня не может быть прочерка в графе «загородный дом, дача». Потому что этому прочерку никто не поверит. Дача обязательно должна быть. И ее параметры должны соответствовать именно среднему достатку, а лучше чуть-чуть выше среднего. Представьте себе кандидата, который везде напишет: «Квартира в Москве — нет. Дача в Подмосковье — нет. Автомобиль — нет». Кто ж такого выберет голодранца? Так что давайте, немедля, все оформлять. На следующей неделе, если не возражаете, оформим сделку. У вас есть свежий план участка, выданный земельным комитетом, а также свидетельство о собственности нового образца?

— Свидетельство, конечно, есть, а вот плана нету.

— Район?

— Истринский.

— Понятно. Тогда вам придется сделать нотариальную доверенность моему человеку, он с ней мигом пробежится по вашим местным органам, соберет справки. А то вы будете месяц пороги обивать…

— Да уж, — согласилась Валентина, — пороги мне обивать не хотелось бы… Но, позвольте, уважаемый Соломон, мы же с вами не обсудили самое главное — цену.

— А сколько б вы хотели за ваш участок?

— Шестнадцать тысяч, — ляпнула первое, что ей пришло на ум, Валентина. Эта цифра уж слишком прочно сидела у нее в голове. Именно столько из нее пытались совместными усилиями вытянуть Пламенев и рыжий строитель.

— По рукам, — быстро согласился Соломон и протянул Валентине руку. На обратном пути Валентина подумала о том, что наверняка продешевила. Как-то слишком охотно согласился с ее ценой Соломон, даже торговаться не стал. Она отказалась от очередного джин-тоника, поерзала какое-то время на кожаном сиденье и, наконец, решилась: — Соломон, я передумала. Я продам вам участок за двадцать пять тысяч, то есть за сотку две с половиной тысячи. Соломон с удивлением уставился на нее.

— У нас такие цены в кооперативе. Все так продают, — соврала Валентина. Соломон посмотрел ей прямо в глаза. А потом сказал: — Ну тогда и я передумал. И он отвернулся к окну. Молчание продолжалось минут десять, не меньше. Валентина не на шутку испугалась, что такой выгодный покупатель сорвался с крючка.

— Ладно, Соломон, так и быть, пусть будет шестнадцать. Соломон снова внимательно посмотрел на нее. У него был очень нехороший взгляд. Наконец, он сказал: — А вот теперь будет не шестнадцать, а пятнадцать. И я надеюсь, мы больше не будем возвращаться к этому вопросу.