Искалеченный «Владыка войны» сотрясался в гуще жестокой битвы. Гентриану как-то рассказывали, что ни один пехотный бой, даже Гвардии и хваленых Астартес, не может сравниться неистовством и яростью с битвой скитариев против скитариев. Бионически усиленный, аугментически ускоренный, исступленный и беспощадный натиск с обеих сторон. Словно древние войны темной эпохи на Старой Терре — то, о чем он читал в альмагестах и трактатах в молодости. Он представил себе, что это слепок тех эпических противоборств на полях Марса — не на церемониальном Марсовом поле там, в улье, а на полях самого Марса, десять тысяч лет назад, когда схизма Великой и Ужасной Ереси расколола Механикум на священной Красной планете.

Клинки сверкали и вонзались в плоть. Лазерное оружие рявкало и плевалось огнем. Лопался поликарбон и керамит, разлетаясь осколками. Биоэлектрические системы взрывались и горели. Шрапнель летела, сдирая плоть и пробивая насквозь тех, кто попадался на пути. Счетверенные лазеры сервиторных установок пульсировали и ухали, прожигая прогалины в тесной массе сражающихся. Падали тела — мертвые, умирающие, рассеченные — и громоздились кучами на окровавленном роккрите.

Гентриана готовили для войны махин. Он был рожден для этого. Он был модифицирован и загружен данными для участия в расчетливой дистанционной войне махин. Кровавый физический спектакль внизу представлял собой битву совершенно иного рода.

А вот Лау пребывал в своей стихии. Для него истинной войной была война врукопашную.

Глава скитариев Инвикты находился в самой гуще сражения, окруженный по бокам боевым отрядом из восьми хускерлов-преторианцев. Он не уклонялся от личного участия в боях и, несмотря на замечания принцепса максимус, часто отправлялся на передовую. Он говорил Геархарту, что это помогает ему быть ближе к земле и не дает стать безразличным к судьбе скитариев, которые выполняют его команды.

Лично Геархарт считал, что Лау просто пристрастился к адреналиновому опьянению ближнего боя. В конце концов, он, как и каждый скитарий, был создан по генным программам, которые специально развивали агрессию и силу.

Встроенное в руку Лау оружие полыхнуло, сжигая кинувшихся к нему мертволицых врагов. Секира в левой руке вертелась, срубая головы и конечности. Он был забрызган кровью и содержимым жидкостных систем. Там, где не справлялись свистящий топор и жалящий лазган, Лау использовал свои хирургически вживленные клыки и модифицированные челюсти, разрывая врагам глотки. Хускерлы тоже не отставали. Они научились своему ремеслу от Лау.

<Вперед, за Омниссию!> — инфоговоркой кричал он. Выделяемые железами гормоны погрузили его в распаленное стимуляторами неистовство, но стратегический центр в его мозгу, искусно модифицированный так, чтобы оставаться абсолютно спокойным и сосредоточенным даже на пике сражения, непрерывно оценивал поле битвы.

Бой шел на равных. Несмотря на внезапную атаку, предпринятую Механикус, скитарии противника держались, и сражались безжалостно. Подключившись к ноосфере, Лау насчитал четыре тысячи вражеских единиц против трех с половиной тысяч своих. Он рассчитывал на численное превосходство своих сервиторов — опору мощи его армии — и уверенно предвкушал победу, которая, однако, обещала быть кровавой.

Хускерл слева опрокинулся назад, его голова оплавилась и горела. Лау рассек врагу широким, замысловато украшенным лезвием локоть и рукоять топора и сжег двух вражеских скитариев короткими выстрелами аугментического оружия. Остальные отпрянули, избегая его ярости.

Внешний облик Лау был создан для устрашения, так же как его физические данные — для убийства. Он был великолепен в своих хищных, грозных доспехах, за спиной вздувалась отороченная перьями мантия. Эмблема Механикус на кроваво-золотом нагруднике окаймлена по обеим сторонам шевронами цвета слоновой кости. Пестрая леопардовая шкура покрывала массивные плечи поверх украшенной перьями накидки, клыки-шипы выступали из крыльев багровой стальной полумаски, окружающей гололитические желтые прорези глаз. Он раздул переливающийся веер кожистых перьев на затылке, усиливая свой грозный вид. Персональный нательный пустотный щит трещал и кипел от бьющих в него выстрелов и ударов.

<Тесните этот шунтированный металлолом!>

Враг был еще далеко не сломлен, но его теснил напор атаки Механикус. Пытаясь перегруппироваться и сконцентрироваться, вражеские воины рассыпались по усеянным щебнем подъездным дорогам, ведущим с бункерной площадки на магистраль Подгоксового Края.

Катафрактарии Лау поджидали их с тремя дюжинами разумных орудийных платформ, двадцатью мобильными батареями и восемнадцатью модифицированными танками «Малькадор» — все одетые в цвета Легио Инвикта и все нацеленные на заранее пристрелянную магистраль. Когда появились вражеские скитарии, Дорентина, магос артиллерии, послала Лау сжатым кодом запрос на открытие огня.

Лау внимательно взвесил данные ноосферы, продолжая при этом прорубать себе путь через бункерную площадку.

<Жди, — подсказал он Дорентине, — жди… жди… мой магистр орудий, можешь стрелять, как будешь готова>.

Катафрактарии Дорентины открыли огонь и превратили отрезок магистрали в первобытный хаос пепла, огня, земли и сверхдавления. Обстрел накрыл и разметал в клочья вражеское войско, выходящее с подъездных дорог. Грохочущие взрывы и интенсивный лазерный огонь выгрызали огромные дыры в дорожном покрытии, выбрасывая в воздух куски роккрита и тел. Меньше чем за сотню секунд погибли сотни.

Словно откатывающаяся в дельту реки волна, вражеская пехота хлынула обратно на подъездные дороги и во дворы, убегая от страшной смерти, которую им несла бомбардировка катафрактариев, но скитарии Лау намертво блокировали фабричные площадки. Второй раунд столкновения схлестнувшейся пехоты развернулся в узких горловинах подъездных и боковых дорог. Вражеские силы, которым некуда было бежать и которым не оставалось другого выбора, кроме как сражаться, сошлись с наземными войсками Лау с возобновленной отчаянной мощью. Беспощадные рукопашные схватки закипели на узких улочках, над которыми, словно стены черных каньонов, нависали огромные серо-коричневые фабрики.

Затем появились махины. «Дивинитус Монструм», махина Бормана, пришел, шагая через руины плавильни, разбитой «Игниксом». «Разбойник» «Филопос Маникс», под командованием Стента Расина, приближался с юга. «Инвиктус Антагонистес», махина Красной Фурии, шагал во фланге «Маникса».

Геархарт дал сигнал главе скитариев оттянуть войска. По команде Лау скитарии Инвикты вышли из боя, ведя сильный огонь на подавление и отступая с площадок.

Наступила тишина, нарушаемая лишь рокотом трех титанических реакторов. Попрятавшиеся в заброшенных фабриках и на подъездных дорогах вражеские воины поняли, что им пришел конец. Некоторые попытались бежать. Другие опустились на колени и подняли руки к возвышающимся махинам, словно каясь или вымаливая отпущение грехов у этих настоящих богов-машин.

Три великана не собирались прощать. «Инвиктус Антагонистес» издал глубокий рев боевого горна, который подхватили «Дивинитус Монструм» и «Филопос Маникс». Оглушительный хор спровоцировал приступ слепого ужаса среди сбившегося в стадо вражеского войска. Они бросились бежать, устраивая давку и сражаясь друг с другом за путь к бегству.