– Добрый день, Вениамин Витальевич, – приветливо сказал Крутов. – Я тут беседую с одним из ваших мускулистых мальчиков, Кислярский его фамилия, так он мне рассказывает удивительные истории. Якобы вы заставили его следить за мной, а если получится, то и постращать. Это правда?

Молчание в трубке, затем тихий невыразительный голос:

– Извините, Егор Лукич, мои парни просто перестарались. Больше этого не повторится.

– Да уж, вы уж прикажите им не понимать ваши приказания буквально, не ровен час, покалечатся или заболеют… желудком. Говорят, свинцовый горох очень плохо переваривается, знаете ли.

Крутов выключил телефон, сунул Кислярскому, открыл дверцу.

– Начальство дает отбой. Забирай своего коллегу и лети к шефу за медалями.

– Ты не представляешь, с кем свя… – начал помощник Григорьева и умолк, отдернул голову, увидев перед собой, в сантиметре от лица, сузившиеся, похолодевшие глаза Крутова.

– Это ты не представляешь, с кем связался, парень, – сказал Егор проникновенным тоном. – Хочешь жить – держись от меня подальше.

Когда Кислярский опомнился, его подопечного уже не было в машине. Подошедший водитель «Порше» с удивлением глянул на бледное лицо напарника.

– Ты чего, Кистень?

– Поехали, – буркнул Кислярский, отворачиваясь.

– Куда? А как же этот гребаный полковник? В зале его нет.

– Поехали к шефу.

Водитель завел мотор, и «Порше» выехал из ряда припаркованных у таверны автомобилей. «Рено» Крутова здесь уже не было.

Домой Егор сразу не поехал, решил сначала поговорить с Петром Качалиным о его предложении работать в УВД. В сложившихся обстоятельствах это было, видимо, лучшим выходом из положения. Сунув «беретту» в карман кожаной куртки, он выехал на улицу Островского, свернул к площади Рылеева и остановился у двухэтажного здания ветлужского Управления внутренних дел.

Петр Парамонович Качалин, начальник управления, был на месте и гостю не то чтобы обрадовался, но встретил по-дружески, как близкого родственника.

– Какими судьбами, Егор? – усадил он Крутова за стол, жестом показав помощнику принести кофе. – Что-нибудь случилось?

Егор коротко рассказал о своем увольнении и смущенно глянул на открытое, обветренное, каменно-неподвижное лицо полковника милиции.

– Вот теперь думаю, не зря ли я отказался от вашего предложения пойти в замы?

О том, что за ним приклеили «хвост» прихлебатели Быченко, он решил пока не говорить, дело казалось не стоящим выеденного яйца.

– Да, интересная петрушка получается, – сказал Качалин. – Не иначе снова работа господина Быченко, его холуев. Связи у него аж до Москвы тянутся, что хочешь организует и кого хочешь купит. Чего ему от тебя надо, хотелось бы знать?

– Еще одного холуя хочет заполучить, – улыбнулся Егор.

Помощник принес чашки с кофе, пряники и сыр.

– Может, напрасно сопротивляешься? Платить он будет раз в десять больше, чем могу предложить я. – Качалин взял чашку, ломтик сыра, глянул исподлобья на затвердевшее лицо гостя и усмехнулся. – Пошутил. Но если он задался целью завербовать тебя во что бы то ни стало, то будет наращивать давление до тех пор, пока ты не сдашься. Знаешь пословицу: тот, кто тебя обидел, никогда тебе этого не простит. Если надумал идти в милицию всерьез, я буду только рад. Во всяком случае, это снимет остроту ситуации и снизит уровень притязаний Быченко. Но гарантий дать не могу.

– Тогда дайте мне возможность все взвесить. Если бы у меня был миллион долларов, я, конечно, нашел бы себе другое применение, а так как его нет, придется работать.

– Есть анекдот на эту тему, – хмыкнул Петр Парамонович. – Встречаются двое «новых русских». «Послушай, если бы у тебя был миллион долларов, что бы ты сделал?» – «Как что? Раздал бы долги!» – «А остальные?» – «А остальные подождут».

Крутов знал этот старый анекдот, но заставил себя рассмеяться.

– Лихо! Однако «новые русские» могут позволить себе долги, а я нет. Ну что ж, спасибо за прием. Значит, я могу на вас рассчитывать?

– Всегда, – просто сказал Качалин, вкладывая в это слово больше смысла, чем можно было судить по ситуации.

Выйдя из здания УВД, Крутов постоял в раздумье возле машины, рассеянно поглядывая по сторонам, и снова ощутил на себе чей-то липкий, специфический – соскальзывающий взгляд. Его продолжали преследовать, и это начинало раздражать. Однако если это были люди Григорьева, то они сменили машину, ибо серебристый «Порше» Егор нигде не увидел. И тут ему пришла мысль, от которой он почувствовал себя весьма неуютно: это могли быть и контролеры ЛООС, приехавшие проверить «качество» выполнения задания предыдущей группой во главе с Зубко. В этом случае положение Егора осложнялось, а над Сашей вообще нависала реальная угроза расправы. Впрочем, то же самое грозило и самому Крутову, разве что времени у него было побольше. Садясь в машину, он остро пожалел, что рядом с ним нет его команды или хотя бы Панкрата Воробьева, который один мог заменить трех-четырех человек.

До обеда он колесил по городу из конца в конец, заходил в десяток магазинов, на рынок, побывал даже в пивбаре, но тех, кто следил за ним, так и не обнаружил. То ли их квалификация была намного выше его опыта, то ли наблюдатели вели его с помощью новейших оптико-электронных и компьютерных систем типа малый СЭР, использующихся сверхсекретными подразделениями ГРУ. Возможностей ЛООС Крутов не знал, поэтому принял этот достаточно экзотический вариант за основу, чтобы держать себя в постоянной готовности.

В час дня он заехал за Лизой, и они пообедали в кафе «Орел» на площади Победы. Крутов рассказал жене о своем увольнении из КММ, чем огорчил ее, конечно, но о встрече с Григорьевым и о своих подозрениях насчет прибытия группы ЛООС говорить не стал, не желая пугать ее раньше времени.

– Никуда без меня не выходи, – предупредил он, провожая Лизу до издательского офиса. – В шесть я за тобой заеду, поужинаем и отправимся к деду Спиридону.

– Ты что-то скрываешь от меня, – заявила Елизавета, внимательно на него посмотрев. – И не брыкайся, я чувствую.

– Не буду брыкаться, – улыбнулся Егор, целуя ее, – но обо всем, что меня волнует, поговорим вечером.

– Обещаешь?

– Железно!

– Хорошо, уговорил. Будь внимательнее.

Лиза убежала, а Крутов задумчиво направился к машине, размышляя о чувствительности жены. Контакты с бабой Евдокией не прошли для нее даром, в последнее время Елизавета явно приобрела какие-то новые качества, постепенно превращаясь из внучки ведуньи во взрослую «ведьму» с большим запасом парапсихологических способностей. Егор после тренировок с дедом Спиридоном тоже резко повысил свой психофизический потенциал и чувствовал переживания жены все отчетливее. Особенно этот эффект сказывался во время их любовных игр, описать которые невозможно было никакими словами.