А я старался не думать еще и о том, что делать с танком, когда мы попадем в нормальный мир. Потому что, осознав все это, понял, что не смогу бросить Сталь, заполучив желаемое. Даже когда та была просто танком, этот поступок отдавал тухлятиной, но пойти на него я в принципе был готов, хотя совесть и ныла. Но теперь-то точно нет.

Мы сначала встали вплотную к циклопическому ребру и я даже попытался отколупать себе кусочек на память, пока отправлялся второй кадр. Оказалось нифига не просто! Кость вроде должна была окаменеть или что-то вроде того — но она оставалась чуть упругой. Не когда трогаешь рукой, тут-то как раз было ощущение гладкого камня — а при попытке сколоть кусок ковшом крана-манипулятора! Хорошо у меня еще с того рейда, где я трубы копал для Мари осталась в инструментах циркулярная пила по металлу. Удалось выпилить небольшую пирамидку, выполнив четыре надреза в сходящихся плоскостях — причем на четвертом «вечный» алмазный диск приказал долго жить. Не хотел бы я встретиться с существом, у которого вот такое внутри.

В принципе, нас больше ничего тут не держало: осмотр произведен, опасности не выявлено — хотя, уверен, приближающий караван теперь проведут чуть в стороне. Надо было двигаться дальше.

— Интересно, отчего он умер? — моя супруга тоже впечатлилась свойствами материала «кости» и все вертела в руках выпиленный на память образец, вернувшись на свое место внутри танка.

— Вряд ли мы это по костям узнаем, — я оглянулся, прежде чем закрыть люк, окидывая костяк взглядом… и зацепился за какую-то неправильность. — Лина, погоди. Вон к тому ребру правь, там какие-то повреждения.

Может, куски побольше найдем. Подозреваю в обычно мире такой материал стоит целое состояние. И я, в конце концов, не просто так зовусь «искателем»: лутать ценности — моя теперешняя профессия, вообще-то.

Повреждения «кости», когда мы подъехали ближе, оказались посмертными — кто-то нашел костяк раньше нас и озаботился добычей столь интересного ресурса. И у этого кого-то был при себе нужный инструмент — напилил он порядочно. Но главное — это произошло всего несколько часов назад, песок еще не успел окончательно засыпать опилки. И след. Едва заметный след какой-то машины еще читался на склоне бархана.

Когда говорят о чем-то безвозвратно ушедшем — предлагают поискать следы на воде. Следы на песке могут пережить миллионы лет — но только если у небесного тела нет атмосферы. А вот когда песок омывает воздушный океан — тут надо ловить момент, пока еще есть, что ловить. Авиационная турбина, с безумной скоростью пожирая невосполнимый запас керосина, взамен давала необходимый прирост мощности и крутящего момента, чтобы разогнать шесть десятков тонн металла до сотни с лишним километров в час по песчаному морю. Именно эта поспешность позволила до сих пор не потерять на глазах исчезающий след.

Надо сказать еще, что модернизации, которые Мари уговорила сделать, действительно работали. Мягче стали приземления после отрыва полотна гусениц от гребней дюн, почти полностью ушла продольная раскачка в режиме максимального форсажа, уменьшилось боковое скольжение. Заодно упал расход топлива и стал лучше температурный режим по маслу. Все вместе — еще десять километров в час сверху заложенной с завода сотки.

Связь с основной колонной каравана пропала буквально через пять минут после того, как мы начали преследование — след уводил четко под прямым углом к её курсу. Координатор наши действия одобрил и сказал действовать по обстоятельствам, если не будет иных инструкций, буде те поступят. Может, руководители что-то и надумали по переданным снимкам и нашей скудной инфе — но получить их мы уже не могли.

Меж тем гонка со временем и энтропией начала давать результаты — колеи в песке наконец-то перестали прерываться: мы явно догоняли транспорт добытчиков кости титанов. Как раз вовремя, потому как керосина оставалось минут на двадцать бешеной гонки. Вот только…

— Есть идея, что за хрень перед нами движется? — приглядевшись, озвучил свои мысли я. — Сначала решил, что у них три или четыре машины, но такая параллельность… у них что, колёсная база десять метров в ширину?!

— А почему колёсная? — спросила через интерком Мари. — Гусеницы должны быть, колеса имеют слишком маленькое пятно контакта, будут буксовать.

— Не будут, если они достаточно большие, — Лина, благодаря роду своей деятельности, неплохо разбиралась во внедорожной военной технике.

Кстати, я ведь тоже кое-что узнавал про оффроад прежде чем согласится поучаствовать в том проклятом выезде.

— Есть такая штука, как «колеса низкого давления». За счет огромных мягких воздушных камер такая штука даже тяжелую машину на плаву на воде удержать может. Или на поверхности болота.

— Ровно до того момента, пока кто-нибудь камеры из-под воды не прокусит? — скептически отнеслась к такому техническому решению девушка-механ, рожденная в землях Хель.

— Это если есть, кому прокусывать, — хмыкнул я. — Пока из всех проявлений жизни в этом, гхм, объеме — мы только кости какой-то запредельной твари видели и вот эти колеи в песке.

— Даже в этом случае логично сделать несколько машин вместо одной большой: проще, дешевле и надежнее, — удивительно, но спор о механизмах разбудил в Мари, вообще-то обожающей разные сложные штуки мастерить, чинить и апгредить, голос разума.

— Это если машина… — Блэк проговорила это с какой-то странной интонацией.

— Что? — я попытался разглядеть в триплекс преследуемого, но увидел по-прежнему только следы. — Ты что-то видишь?

— Да, — кажется, женщина сама себе поверить не могла. — Там корабль. Парусный.

— Только не корабль, а буер, — поправил я её.

Сталь подпрыгнула на очередном песчаном гребне, и я наконец-то смог и сам увидеть высокую мачту впереди, несущую косые паруса, живо напомнившие мне какую-нибудь современную яхту. И верхушки огромных мягких колёс высотой с двухэтажный дом — надо же, ткнул пальцем в небо и попал. С другой стороны, такие «бублики» вкупе с подвеской с большими ходами могут пронести ветрокат по довольно пересеченной местности словно она ровная — что, собственно, настигаемая конструкция и демонстрировала. Демонстрировала с хорошей такой скоростью километров пятьдесят в час!

Сухопутный парусник вообще вызывал странные ощущения. Мне всегда «Шестерка» казалась мне здоровой махиной. Но теперь, на фоне широко расставленных треугольником несущих колеса лап, над которыми уже крепилась, собственно, лёгкая, но большая палуба, танк просто терялся. Да что там, мы могли обогнать буер, просто подгадав с рельефом и проехав под ним снизу! А еще я в первый раз за всю погоню задумался о следующих своих действиях. Ну, догнали. Дальше что?

— Попробуем для начала поговорить, — решил я, разглядывая сухопутное судно. Часть палубы в месте схождения лап-опор колес строители парусного пустынехода сделали сплошной — меньшую часть. Именно оттуда поднималась в небеса единственная мачта. Края же палубы целиком состояли из сетки — и потому экипаж, во всяком случае, его часть, разглядеть уже получалось. Нас, разумеется, тоже заметили, а скорее еще раньше услышали. Но продолжали заниматься своими делами, даже не думая остановится и спросить, какого хрена мы за ними увязались. Можно было, конечно, сделать предупредительный из орудия главного калибра или сразу развалить одну из двух задних несущих осей. Но мало того, что путешественники под парусами не дали повода для агрессии, мне… очень стало жаль разрушать такой на удивление красивый и пропорциональный корабль. Тем более, что орудий на его борту я не смог разглядеть, сколько не старался. Вот только как их тормознуть, все-таки? Высунуться поорать из люка? Боюсь, я сам себя не услышу. А если… просто помигать фарами? То есть прожектором?