— Я… Сама… Потому что никто… Не хочет помочь! Все боятся аллери! — наконец более-менее связно заговорила она. — Я и подумала: безрогие — отступники и никого не боятся.

Она опасливо оглядела окружавших ее ставров.

— И решила прийти к вам.

— Ты что, предлагаешь брать Ильдорн штурмом? — угрюмо спросил Лютоглаз.

— Нет же! — горячо воскликнула она. — Мой муж на ферме, он не в городе!

Ставры переглянулись. Напасть на ферму? «Невелик подвиг, — подумал Стас. — Там вряд ли есть профессиональные воины, и все же… Рисковать собой и всеми ради какого-то ставра и девчонки? Но ведь и мы виноваты». И вдруг понял: это тот случай, когда дела скажут за себя и слух о том, что безрогие помогли простому ставру…

— Мы поможем тебе, — быстро сказал Мечедар. — Не плачь.

— Подожди, Мечедар! — встал Остроклык. — Ты хочешь, чтобы мы рисковали шкурой ради тех, что плюют в нашу сторону? Ты им хочешь помочь? Одно дело — освободить рабов, безрогих, как мы… А сражаться за других я не стану!

— Никто не собирается тебя заставлять, Остроклык, — сказал Мечедар. — Здесь дело в другом. Ради чего мы здесь, ставры? Разве каждый из вас не хочет вернуться домой, и чтобы там его приняли как равного? Если мы поможем ей, мы поможем себе. Почему ставры не идут к нам, почему не принимают за равных? Вы знаете: потому что считают нас разбойниками. Протянем им руку — тогда и они протянут ее нам!

— Он прав, братья, — заявил Крепкорог. — Это мудро.

— Нет, не прав, — возразил кто-то. — Остроклык верно сказал: почему мы должны рисковать? Ее беда — беда ее клана. Мы здесь при чем?

— О чем вы говорите? — встал Древоруб. — Речь не о том, чтобы помочь аллери, нас просят помочь своим братьям!

— Где были твои братья, когда мы бились с аллери на этой горе?!

Некоторые ставры поддержали его, но Стас увидел, что их немного. В этом споре надо было ставить точку.

— Того, что было, не изменишь, Остроклык, — проговорил Стас. — Что, по-твоему, можно сделать, чтобы все ставры стали равными? Отрубить всем рога? Ведь у нас рога не отрастут…

Все рассмеялись, но Стас чувствовал: многие сомневаются. Остроклык яростно дрался в битве под горой, и его уважали. Сам Стас чувствовал к нему неприязнь — и ничего не мог поделать.

— Нет, всем не надо, — сказал Остроклык. Насмешка его не смутила. — Я готов идти с ней, чтобы убивать аллери, прямо сейчас, — кивнул он на девушку. — Но какова ее плата? Я ничего не прошу для себя, только… Пусть она лишится рогов, как мы!

Ставры зашумели. Невеста сжалась, в ужасе схватившись за рожки.

— Ты зашел слишком далеко, Остроклык! — сказал старик Крепкорог. — Это глупо.

— Нет, это справедливо! Она нашла силы, чтобы прийти сюда, к нам, отверженным, так пусть станет одной из нас, и, клянусь, я отдам за нее жизнь!

Речь Остроклыка казалась диким абсурдом, но на ставров она произвела впечатление. Многие кивали головами, вполголоса высказывая одобрение. Среди обступивших костер ставров мелькнула хрупкая фигурка Элор. Стас посмотрел на девушку. Она поднесла к губам палец, и он понял, что та хочет что-то сказать. Стас кивнул.

— Позвольте мне спросить ее. — Элор вышла к костру, и девушка изумленно вытаращила глаза. Она многое слышала о безрогих. Говорили, что они без жалости убивают каждого аллери, но вот среди них девушка — и никто не трогает ее…

— Говори, Элор, — разрешил Стас, не обращая внимания на переглянувшихся ставров. Пусть думают, что хотят. Он верит ей.

— Скажи мне, — проговорила Элор на языке ставров, — если мы освободим твоего парня и окажется, что аллери отрубили ему рога… Что ты будешь делать? Будешь ли ты любить его, как сейчас? Или забудешь, как забывают изгоев?

Тишина повисла над лагерем. Элор высказала то, что было на сердце у многих. Каждый второй оставил семью, многие хотели вернуться в кланы, но не могли, зная, что их снова выдадут аллери. Сотни испытывающих глаз смотрели на девушку, и она опустила голову, прижав руки к груди. Она плакала.

— Ты должна сказать правду. Будешь ли ты любить его, как прежде, если он станет изгоем? Да или нет?

Мечедар шумно вздохнул. Никто в лагере не представлял, что сейчас происходило, что от ответа простой, пришедшей издалека и не известной никому девушки зависело очень многое. Зависело будущее этой страны. Если и любовь не разорвет этот круг, то никому не по силам…

Она подняла голову. Две мокрые дорожки проложили путь из ее глаз, исчезая во всхлипывающей пасти.

— Я буду его любить, — промычала она, захлебываясь слезами. — Всегда-а-а…

Ставры торжествующе взвыли, и Стас понял, что никакие законы и предрассудки ни на Земле, нигде в галактике не перевесят эти несколько слов. Старик Крепкорог обнял девушку и плакал вместе с ней.

— Мы пойдем и сделаем это! — кричал кто-то.

— Мы освободим его!

— Теперь я спрошу вас, ставры. — Голос Элор звучал негромко, но все враз утихли. Похоже, ее начинали уважать. — Спросите самих себя: какая разница, будут ли у этого парня рога или нет, если вы уже помогли ему? Кто-то должен сделать первый шаг. Вы — свободные, так сделайте этот шаг первыми!

Простые слова прозвучали как гром, и Стас в восхищении улыбнулся во всю пасть. Он мог говорить много, но сказать так просто, как это сделала Элор…

Элор улыбалась, и Стас с нежностью смотрел на нее. Она выручила его, простым вопросом разрешив давно тлевшие разногласия. Безрогие должны решить. Решить сами, без Мечедара и шаманов. Отвечать на злобу злобой — и остаться отверженными. Или — шагнуть в неведомое.

— Завтра ты уходишь…

— Да, Элор.

— Я буду ждать тебя, Мечедар.

Он молча обнял девушку.

— Я вижу: ты грустишь. Я знаю, это оттого, что ты одна.

— Я не одна…

— Тебе кажется, что ты одна, — мягко поправил Стас. — Не спорь, я это знаю. Здесь нет людей, и тебе тяжело. Но я всегда с тобой, даже когда не рядом.

— Спасибо за заботу, Мечедар, но здесь ты ничего не изменишь. Я довольна уже тем, что живу. И я помню о том, кому обязана жизнью. Береги себя, Мечедар…

Переход занял целый день. Сотня ставров остановилась в лесу у реки и сделала привал. По словам девушки, отсюда до фермы недалеко, и Стас решил дать всем отдых, а атаку начать утром.

Стас знал, как выглядят фермы аллери, помнил охранявших их диковинных птиц. И не забыл, что это фермеры убили Яробора…

Он заглянул себе в душу — и понял: ему не жаль аллери. Не потому, что его держали на цепи, как животное, а дети бросались в него объедками, — Стас не был настолько мстителен. Даже плети надсмотрщика в Ильдорне забылись. Но у каждого в его отряде была своя боль. Стас слышал истории, после которых хотелось идти и рвать людей голыми руками. Он не знал, было ли то пережитком средневековья или особенностью расы аллери, — он знал одно: ставры — не животные и не должны быть рабами! Если аллери не хотят это признать — надо их заставить!