Кэрри молча кивнула, не решаясь произнести хоть что-то вслух. Этих женщин никто не нанимал. И это не было их работой. Один взгляд на их лица и на состояние их пеналов говорил о том, что все они – пленницы, которых удерживают здесь вопреки их желанию. Кэрри подумала, что большинство из них – наверняка люди без документов, о чьем отсутствии никто никогда не заявит.

– Люди должны пить человеческое молоко, – заявил Хаскелл, и ушедшее было выражение горячечного энтузиазма снова появилось у него на лице, – а не молоко животных. Я надеюсь, что в будущем мы сможем полностью покончить с традиционными молочными фермами и ранчо, где молоко получают от скотины, и заменить их кооперативами, где молоко будет откачиваться у женщин.

Они подошли к стальной емкости, на которой по трафарету было написано: ОРГАНИЧЕСКОЕ МОЛОКО. Низ емкости был опутан шлангами и трубками, одна из которых, совершенно прозрачная, шла к отдельно стоящей металлической коробке, больше всего похожей на аппарат для питья воды, только без резервуара наверху. Из диспенсера сбоку от ящика Лью достал бумажный стаканчик, подставил его под кран, нажал на кнопку, и по прозрачной трубке побежало молоко. Мужчина выпил его, прикрыв глаза от восторга.

– Свежее. Еще теплое. В мире нет ничего лучше. – Он наполнил еще один стаканчик и протянул Кэрри: – Попробуй. Это просто восхитительно.

Женщина сделала шаг назад, чувствуя, как к горлу подступила тошнота. Ей захотелось с криком броситься вон, но она взглянула на Лью и на женщин, которые были расставлены по пеналам, как настоящая скотина, и поняла, что если сделает это, то рано или поздно сама окажется в пенале. И дело здесь не только в том, что Хаскелл достаточно богат, чтобы отмазаться от любого обвинения, а в том, что его сумасшествие не относилось к той форме, которую можно вылечить гневными филиппиками. Оно напоминало сумасшествие наци – методичное, систематизированное, организованное. Ей надо как-то подстроиться под него и найти способ выбраться из этой ситуации, сбежать и вызвать полицию. Мобильный у нее в сумочке. Если б только можно было избавиться от присутствия Лью хотя бы на несколько минут…

Туалет!

Кэрри покачала головой и сделала жест, как будто отодвигает от себя предложенный стаканчик.

– Я не очень хорошо себя чувствую, – сказала она и через силу улыбнулась, притворяясь, что у нее плохо с животом. – Здесь есть туалет?

– Конечно, – ответил Лью с видом искреннего беспокойства. – Конечно, но только не здесь, а снаружи, за углом, для сотрудников…

Дальнейшее ее мозг отказался выслушивать. Сотрудники. Это значит, что, помимо Лью, об этом знают и другие люди, что у него есть помощники. А еще это было окончательным доказательством того, что женщины в пеналах на Лью не работали.

Лью вывел ее из помещения, и, только оказавшись снаружи и глотнув свежего воздуха, Кэрри поняла, насколько ужасна была вонь, царившая в помещении.

– Сюда, пожалуйста, – произнес Лью, поворачивая за угол и подводя Кэрри к строению, очень напоминавшему садовый туалет.

– Спасибо, – быстро поблагодарила она и вошла внутрь, заперев за собой дверь. Это оказался не садовый туалет, а вполне стационарная туалетная комната, и в первую очередь Кэрри открыла кран с водой, чтобы заглушить все звуки. После этого она набрала «911» и, задыхаясь, объяснила диспетчеру, который ответил на ее звонок, что именно она видела в поместье Лью Хаскелла и что хозяин незаконно удерживает там женщин. Мужской голос на другом конце провода был полон скепсиса, но, как полагается, попросил Кэрри назвать адрес, по которому она находится.

– Я не знаю, – ответила она и, почувствовав панику, понизила голос: – Это в Марине. Поместье Лью Хаскелла. Оно просто огромно. Мимо вы никак не проедете.

– И вы говорите, что в этом поместье есть женщины, которых удерживают там против воли?

– Меня саму удерживают здесь против… – произнесла Кэрри и выключила телефон. Теперь она могла глубоко вздохнуть. Может быть, если они решат, что ей что-то угрожает, то поторопятся?

Или не поторопятся.

От этой мысли ей стало не по себе. Что же делать, если никто не появится и она так и останется с Лью наедине? В любой картине героиня уже давно сделала бы себе оружие из подручных средств и проложила бы себе путь на свободу, но это не кино, а она ни разу в жизни по-настоящему не дралась. Она не знает даже, как напасть на Лью!

В туалете Кэрри находилась уже довольно долго, и, как это ни смешно, ей стало неудобно перед Хаскеллом. Она быстро спрятала свой мобильник, закрыла воду и вышла наружу.

– С тобой всё в порядке? – Лью был явно обеспокоен.

– Всё хорошо, – сказала она, небрежно махнув рукой. – Может быть, пойдем назад?

Где-то вдали послышались знакомые звуки, которые с каждым мгновением становились все сильнее.

– А это что такое? – спросил Лью, нахмурившись. – Похоже на сирены.

– Не знаю, – солгала Кэрри, мысленно благодаря диспетчера. Она взяла Лью под руку. – Пойдем посмотрим?

* * *

Репортаж в новостях получился очень подробным.

Кэрри думала, что после всего того, что ей пришлось пережить, после всего того, что она видела, ее уже больше ничто не шокирует. Но размах морального разложения Лью Хаскелла воистину не знал границ. Кэрри боялась даже думать, насколько близко она оказалась от всего этого. А что бы с ней произошло, если б они продолжали встречаться и у них возникли серьезные отношения? Она что, оказалась бы в итоге в тайной комнате, где ее приковали бы к стене и подвергали пыткам?

У Хаскелла был сын – умственно неполноценный и ужасно изуродованный подросток, о существовании которого никто не догадывался. У него не было даже свидетельства о рождении, и он был навечно помещен в тайную комнату. У Хаскелла также была жена, которую он держал в спальне, как в тюрьме. Когда ее нашли, она была на краю смерти, ослабев от отсутствия пищи и воды, так что врачи не были уверены, что женщина выживет, не говоря уже о том, что расскажет обо всех ужасах, которые творились в поместье.

Ночью Кэрри приснился кошмар, будто Лью Хаскелл выкупил ее у Департамента социальной защиты, которому почему-то принадлежали права на ее жизнь. Так она превратилась в выписанную по почте невесту, и в самом центре дьявольского стойла, среди сотен грязных женщин, из грудей которых выкачивалось молоко, Лью надел ей кольцо на палец и оковы на запястья, после чего наклонил ее и грубо вошел в нее сзади. Она выпрямилась, рыдая от боли и унижения, и из нее с отвратительным хлюпаньем вывалился младенец и упал на пол. У него был рог как у носорога, клешни как у лобстера, копыта как у козла, и нос как у свиньи.

– Мама! – крикнул он ей голосом как у вороны.

Воскресенье Кэрри провела дома в одиночестве, почти не вылезая из кровати.

В понедельник она рано пришла на работу. По дороге купила номер «Сан-Франциско кроникл», чтобы прочитать его на работе. Даже после того, как ему была посвящена половина первой страницы в воскресном издании, Лью Хаскелл оставался новостью № 1, и на первой странице была помещена его фотография, на которой у него был вид абсолютного безумца. По обеим сторонам фото размещались две статьи о нем. Фото его жены и сына в прессу не попали, но Кэрри позвонила Дэйву Вашингтону из Департамента полиции, и тот сказал, что можно подъехать и посмотреть на них. Санчес не возражал, так что она отправилась в полицейское управление, где Дэйв положил перед ней три папки.