– Что это за шум?

Ренэйст приподнимается на тахте, прислушиваясь. Ей кажется, словно бы слышит она отголоски некого беспокойства вдалеке, но не может понять, так ли это на самом деле. Сев, конунгова дочь вслушивается с тревогой, затем поднимается на ноги и жестом велит другим девушкам замолчать. Те, также не имеющие права покинуть гарем без дозволения, прекращают петь, играть на музыкальных инструментах и смеяться. Большая их часть даже не понимает того, что Белолунная говорит, и солнцерожденные рабыни шепотом поясняют им, что северянка слышит некий шум.

Тревога в гареме нарастает, и Ренэйст ощущает свою в том вину. Она спускается по ступеням вниз, ступая босыми ногами по гладкой плитке, и застывает, когда уже ближе раздается испуганный крик, а следом за ним – звон, словно бы что-то разбилось. Девушки начинают галдеть, как испуганные птицы, сбиваются в кучку и мечутся, не зная, что им делать. Возле дверей стоят двое стражников, которые, удобнее перехватив свои копья, отходят чуть глубже в гарем, не сводя напряженных взглядов с двери.

Она бы чувствовала себя гораздо спокойнее, если бы сама была вооружена. Оглядевшись по сторонам, Ренэйст хватает изящный золотой светильник на длинной ручке, стоящий на треноге, и, потушив горящую свечу, отбрасывает ее в сторону, перехватив тот наподобие копья. Белолунная слабо представляет, как стоит обращаться с таким видом оружия, ведь никогда не была копьеносцем, да только лучше уж так, чем и вовсе безоружной. Светильник кажется непривычно тяжелым после лука и легких стрел, которыми всегда попадает она в цель, но Ренэйст сможет при необходимости с ним совладать.

В коридоре повисает тишина, и стражники, переглянувшись, выходят за пределы гарема. В то же мгновение головы их пронзает стрелами. Наложницы заходятся испуганным криком, и Ренэйст, наступая на подол платья и едва ли не падая, бежит к двери, утянув светильник за собой. Ей удается захлопнуть створки, навалившись на них всем телом, и теперь отчетливо слышит она приближающиеся мужские голоса, пропитанные весельем. Нетрудно догадаться, для чего идут они сюда. Ренэйст пытается поднять светильник, продеть его в дверные ручки для того, чтобы забаррикадироваться изнутри, только тот для нее одной оказывается слишком тяжел. Рыча и извергая проклятия, Волчица оборачивается, рявкнув в сторону рыдающих пташек:

– Ну же, помогите мне! Мы должны закрыть эту дверь!

Сначала никто даже и шага не делает в ее сторону, но, когда Ренэйст вновь пытается поднять светильник выше, одна за другой три девушки подбегают к ней. Они плачут от страха, от охватившего их ужаса, который становится только больше, когда и им удается расслышать мужские голоса, что доносятся все ближе и ближе. Вместе им удается вдеть светильник в дверные ручки, используя его вместо засова, и, развернувшись, Ренэйст толкает наложниц подальше от двери, смотря на нее с тревогой. Слабое это укрепление, долго не продержится.

Ренэйст уводит девушек в дальнюю часть гарема, призывает их к тишине, да только что толку? Мужчины прекрасно знают о том, кого скрывает за собой эта дверь, так есть ли хоть малейший смысл в том, чтобы прятаться?

Она просто пытается создать для них хотя бы иллюзию безопасности. Бедняжки жмутся друг к другу, рыдая, и плач их становится громче, когда двери содрогаются от первого удара. Те, кто возводили эти стены, строили на века – дверь выдерживает, а светильник прекрасно справляется с ролью засова. Может, их укрепление выдержит, да только если штурмующих будет немного. Если придут еще несколько мужчин, то вместе им, вероятнее всего, удастся пробиться.

Ренэйст не поддается страху. Хотя бы пытается.

Ей сложно сказать, сколько времени проходит к тому моменту, когда откровенная ругань, пусть и на ином языке, за дверью гарема сменяется полными боли криками. Наложницы кричат снова, закрывают головы руками и просят своих богов о помиловании. Ренэйст, зажмурившись крепко, стискивает в кулак свои амулеты, что неизменно носит на шее; пусть и знает она, что боги не услышат, не помогут, но все же просит о помощи.

В воздухе появляется отвратительный запах гари. Словно бы мясо сгорело на костре. А следом за запахом из-за двери доносится голос, который она меньше всего ожидала услышать в такое мгновение:

– Ренэйст? Ренэйст, открой! Тебе лучше быть здесь, потому что, видят боги, я не знаю, где еще тогда ты можешь быть!

– Радомир?

Северянка делает несколько торопливых шагов, наступает на подол платья – и падает, с силой стесав кожу на локте об плиты. Застонав от обиды и боли, Белолунная садится и резко рвет платье, отрывая от него приличный кусок, обнажая свои босые ноги до середины икры. Убедившись, что больше ничего не мешает, она, отбросив в сторону ненужную тряпку, подбегает к двери, взявшись за светильник, и говорит громко:

– Радомир, это ты?

Голос ведуна по ту сторону тяжелых створок звучит зло.

– Нет, Симаргл тебя раздери, не я! Кто еще может прийти за тобой в такой миг, глупая северная дикарка? Немедленно открой мне!

Стоит ли говорить, что убирать засов наложницы соглашаются уже с меньшим рвением? Для того чтобы сдвинуть его с места, приходится приложить много сил, но, когда им это удается, Ренэйст и Радомир оказываются нос к носу. Он выглядит просто ужасно; измученный, окровавленный, слабый, словно бы ему стало только хуже после того, как попали они в Алтын-Куле.

Но прежде, чем хоть кто-то из них успевает понять, что происходит, они заключают друг друга в крепкие объятия. Ренэйст помнит – ощущения были такими же, когда Хэльвард ее обнимал. Брат вселял в нее чувство спокойствия и защиты, и теперь чувствует она нечто похожее от солнцерожденного. Объятия Хакона ощущаются совершенно иначе, но сейчас Белолунная рада и тому, что имеет.

Ей было страшно. Быть может, она не скажет об этом вслух, но ей казалось, что она здесь умрет.

Они отстраняются друг от друга так же резко, почувствовав неловкость. Ренэйст убирает за ухо прядь волос, Радомир смотрит куда угодно, но не на нее. Ни он, ни она не знают, чем объяснить столь внезапный порыв. В нужное русло их возвращает нарастающий шум битвы, который непоколебимо приближается к стенам гарема.

– Что там такое? – все же спрашивает Ренэйст. – Что происходит?

– Они решили свергнуть султана, – морщится Радомир, кинув взгляд в ту часть коридора, из которой он пришел. Только тогда Ренэйст замечает сожженные тела двоих стражников, вооруженных луками, которые и шли по души наложниц. Радомир сжег их до состояния углей. – Нам с тобой нужно спешить. Касим подготовил для нас двух лошадей, и я хотел бы покинуть это место как можно скорее.

Свергнуть султана? Но что же тогда с Танальдиз? Она так и не вернулась после того, как ушла следом за Саидом в ужасном золотом платье. Если они уедут сейчас, то Ренэйст не узнает, в порядке ли она! Но, если не уедут сейчас, кто знает, смогут ли уехать потом? Сомнения душат ее, за время, проведенное в гареме, Рена успела привязаться к Венценосной, увидеть в ней сестру, которой у нее никогда не было. Справедливо ли это?