– Я не желаю быть частью этого безумства. Как только я заберу Ренэйст, мы тут же покинем ваш про́клятый город.

– Я не стану удерживать ни тебя, ни ее. Моя госпожа будет опечалена тем, что Ренэйст столь стремительно покинет Алтын-Куле, но, – Касим ухмыляется, переведя взгляд на стены дворца, – уверен, печаль ее не будет долгой, когда ей будет наконец-то позволено покидать стены гарема. Я положу к ее ногам весь мир, если только она того пожелает.

Радомир ловит себя на мысли о том, что вне зависимости от мира, в котором они живут, влюбленные мужчины во многом схожи. Когда ты действительно любишь женщину, то готов совершить настоящий переворот, лишь бы она была счастлива. Он даже не сомневается в том, что сделал бы нечто подобное для Весны. Или что тот луннорожденный сделал бы это ради Ренэйст. Этим похожи абсолютно все.

Поэтому ведун лишь кивает головой. Он смотрит на замок, что возвышается над ними, и думает о том, что никогда больше не хотел бы его видеть. Касим, проследив за взглядом Радомира, обращается к одному из своих воинов, вновь говоря ему что-то столь яростно и быстро, что, даже знай солнцерожденный язык, он бы не смог ничего понять. Человек, кивнув головой в знак согласия, стремительно куда-то уходит, и Касим, посмотрев на Радомира, поясняет:

– Я велел подготовить для вас двух лошадей, фляги с водой и немного еды. Они будут ждать вас на этом самом месте. Это здание, – вытянув руку, он указывает на небольшую одноэтажную постройку за их спинами, – солдатская казарма. Здесь вы сможете взять оружие и одежду для Ренэйст. Больше я ничем не могу вам помочь.

– И того более чем достаточно, – согласно кивает Радомир.

Что еще им нужно для того, чтобы это безумие закончилось как можно скорее? Они будут двигаться на север, другого пути им не нужно, а там решат, как добраться до холодного берега родных ее земель. Все, что сейчас волнует Радомира, так это то, чтобы они как можно скорее сбежали. Может, подобные желания совершенно не достойны воина, да только сейчас куда ценнее спасти свою шкуру. Мертвыми они никому не помогут.

Перед дворцом людей становится все больше и больше, он уже не может понять, кого Касим повел за собой изначально, а кто ответил на его зов позже. Видимо, всего, чего не хватало им для прекращения тирании, так это решимости. Осознания, что правитель у них уже есть и что тот, кто терзает их своими безумными выходками, к народу никакого отношения не имеет.

У них есть Венценосная. И им стоит вернуть ей то, что и без того ей принадлежит.

Только вот дальше они справятся сами. Когда все закончится, Радомир и Ренэйст будут уже далеко.

Касим проходит вперед, в самое начало безумного этого шествия. Подняв вверх свою саблю, он произносит очередную речь, в которой Радомиру удается выловить имя Венценосной, и войско повторяет его подобно боевому кличу, когда бросаются они в бой следом за Касимом. Поток подхватывает его, несет только вперед, и ничего не остается Радомиру, кроме как последовать за ним. Он бежит среди воинов, бывших пленников и слуг, и желает, чтобы кровопролития удалось избежать. Радомир увидел достаточно смертей за свою жизнь для того, чтобы желать нечто подобное.

Но желания его остаются без ответа. Не все согласны пойти против своего султана, среди людей находятся преданные псы, что скалят зубы и готовы умирать с его именем на губах. Сколь же слепы они, раз не видят, кому служат! Радомир расталкивает локтями и друзей, и врагов, пробивая себе путь прочь от битвы, и в один момент, взмывая вверх по широкой лестнице, вновь сталкивается с Касимом. Дворец уже пропитан кровью, где-то заметается пожар, а люди все кричат, не желая умирать. Одежда воина забрызгана алыми всполохами, с лезвия сабли стекает густая кровь, и сам он выглядит так, словно бы и вовсе опьянен.

Для него все еще имеет значение то, кого ему убивать?

– О, – тянет он с усмешкой, небрежно стирая кровь со смуглой щеки, – ты еще жив, маленький ведун. Ищешь что-то?

Его веселье изумляет Радомира. Во все их встречи, когда приходил воин к нему по поручению своей госпожи, дабы передать весточку от Ренэйст, он казался ему собранным и холодным, неспособным на нечто подобное. Только вот люди, вкусив чужой крови, ведут себя совершенно иначе. В них пробуждается древняя тьма, преследующая с самого создания мира каждого, кто только был рожден. И самому человеку необходимо решать, готов ли он впустить в себя эту тьму.

Касим, видимо, оказался готов.

Радомир оборачивается, услышав крики за своей спиной, после чего вновь переводит взгляд на Касима. Тот обтирает лезвие сабли о ткань своих и без того грязных штанов, и выглядит это до того зловеще, что ведун невольно делает шаг назад. Если понадобится – он применит силу. Уж вряд ли сабля, пусть даже и в столь умелых руках, может сделать что-то против его огня.

– Я ищу гарем.

– Конечно, – кивает он с понимающим видом, – ты же ни разу не был во дворце. Откуда тебе знать, где находится гарем, не так ли? Что же, я тебе подскажу. Ступай наверх, а дальше прямо по левому коридору. В конце пути увидишь резные двери до потолка, мимо таких дверей очень сложно пройти. Там ждет тебя то, что ты так ищешь.

– И где же ждет тебя то, что ищешь ты?

Лицо Касима искажается злобой, принимает черты звериные. Он устремляет полный ненависти взгляд в совершенно иную сторону, указывает острием своей сабли туда, куда держит он путь.

– Покои султана в другой стороне. Я встретил служанку по дороге сюда, которая сказала мне, что ублюдок уволок госпожу за собой. Твое проявление силы воспринял он как попытку себя запугать, и решил показать госпоже, что бывает с тем, кто идет против него. Настало время показать ему, что бывает с тем, кто идет против нашего народа, против нашей Венценосной госпожи.

И, не дожидаясь ответа от Радомира, он бросается прочь, оставляя после себя соленый запах пота и крови. Здесь и малое дитя поймет, что дни Саида сочтены. Поймет ли он, за что его убили, или так и погибнет в неведении?

Для Радомира это не играет никакой роли. Переведя дыхание, он продолжает бежать, держа путь к гарему. Даже боль от собственных ран словно бы притупляется, позволяя ведуну использовать весь потенциал своего тела.

Им нужно убраться отсюда до тех пор, пока Алтын-Куле полностью не захватил хаос.

– Ты ослушалась меня.

Его голос клокочет от ярости, заставляет ее дрожать где-то глубоко внутри себя. Но Танальдиз держит спину прямо, смотрит на брата с холодным безразличием. Она неоднократно уже оказывалась в его покоях, на этом самом ложе, и отвращение так и бурлит в ней. Но сильнее ненависти – страх, и Танальдиз не знает, каких богов молить о том, чтобы все закончилось как можно скорее.

Она закроет глаза, а когда откроет их – все будет кончено.

Саид возвращается с балкона и обходит ее медленно, словно животное. Он и есть животное. Злое, похотливое, абсолютно лишенное разума животное, которому только безумец доверил власть. Да только никто не спрашивал, достоин ли он подобной чести. После смерти их отца Саид получил все только по праву рождения, и никого не волновало, насколько он подходит для этой роли.